... Коронат хотя не знал, что такое затеял друг его, однако принял такое же положение и глядел туда и сюда, смотря по оборотам головы Никаноровой. Наконец сей последний радостно надвинул шляпу на брови и, схватя приятеля за руку, сказал вполголоса: - Ну, слава богу! Посмотри сюда, вот прямо против моего пальца, - что видишь ты? - Ах,- отвечал тот,- я вижу саженях в десяти от дороги на небольшой лужайке стоящую кибитку с опущенною циновкою! - Так! - продолжал Никанор, - а примечаешь ли, что под кибиткою лежит на траве нечто весьма толстое, покрытое черным войлоком? - Точно! это, наверное, хозяин укрывается от непогоды; вот невдалеке и пара коней, привязанных к осине. - Пойдем же туда и усядемся по сторонам сего многоопытного Улисса, не ходящего, подобно нам, под дождем по уши в грязи, а всегда имеющего при себе священный эгид Минервин, то есть свою кибитку. - Хорошо! пусть это будет сам леший, то и он не поступит с нами хуже теперешнего. Пойдем! Путники, увещевая один другого быть неробкими, начали пробираться меж деревьями к вожделенному пристанищу. Дорогою Никанор молвил: - Однако, дружище, кто бы ни был лежащий под войлоком, а нам не надобно пред ним бесчестить шляхетского своего звания. Посмотри-ка на меня пристальнее, на кого похожу я? - На того окаянного,- отвечал Коронат,- который, вопия под ударами огненного меча архангела Михаила, клубится по земле у ног его! - То-то же! И ты, как две капли воды, похож на того же ратоборца с нетопырьими крыльями! - Как же быть? Мы нескоро можем опять походить на людей! - А вот что: если незнакомец будет любопытен и захочет знать, кто мы, куда и откуда, то скажем, что мы дьячковские дети из Полтавы; что, пользуясь вакантными днями, расхаживаем по полям и лесам, по городам, хуторам и селам, поем православным душеполезные стихеры и говорим речи: сим средством стараемся собрать столько, чтоб по возвращении в домы можно было одеться в новое платье...
|