Старицкий М.П. За двумя зайцами

    Комедия из мещанского быта в четырех действиях. Перевод А. Н. Островского.
      Михаил Петрович Старицкий

    Действующие лица:

     П р о к о п С в и р и д о в и ч С е р к о, мещанин, владелец лавки.
     Я в д о к и я П и л и п о в н а, его жена.
     П р о н я, их дочь.
     С е к л и т а П и л и п о в н а Л ы м а р и х а, сестра жены Серко,
        торговка яблоками.
     Г а л я, ее дочь.
     С в и р и д П е т р о в и ч Г о л о х в о с т ы й, промотавшийся
        цирюльник.
     Н а с т я подруги Прони;
     Н а т а л к а / манерны.
     X и м к а, прислуга у Серко.
     П и д о р а, поденщица у Лымарихи.
     С т е п а н Г л е й т ю к, служил в наймах у Лымарихи, теперь -
        слесарь.
     М а р т а, бубличница.
     У с т я, башмачница гости у Лымарихи.
     М е р о н и я, живет при монастыре /
     Д в о е б а с о в.
     И о с ь к а, ростовщик.

     К в а р т а л ь н ы й, ш а р м а н щ и к, м е щ а н е и н а р о д.

     _______________________________________________________________________

     Действие первое
     Действие второе
     Действие третье
     Действие четвертое


    

                    Действие первое

    Глубокий яр. Слева под горой хорошенький домик Серко с садиком, ним забор и еще чей-то сад и домик, справа гора, забор, а дальше овраг. Вдали на горах
                          виден Киев. Вечер.

                           Явление первое

    П р о к о п С в и р и д о в и ч и Я в д о к и я П и л и п о в н а сидят
                         на лавочке у дома.

     Е в д о к и я П и л и п о в н а. Ишь, как сегодня вечерню рано отслужили, еще и солнышко не зашло! А все оттого, что новый дьячок славно вычитывает.
     П р о к о п С в и р и д о в и ч. Чем же славно?
     Я в д о к и я П и л и п о в н а. Как чем? Громогласно: словами, что горохом, сыплет.
     П р о к о п С в и р и д о в и ч. Верно, верно! Как пустит язык, так он у него, что мельничное колесо, только - тррр!.. И мелет, и обдирает разом...
     Я в д о к и я П и л и п о в н а. А твой старый мнет, мнет, бывало, язык, что баба шерсть.
     П р о к о п С в и р и д о в и ч. Разве можно равнять этого щелкуна со старым дьячком! Тот таки читает по-старинному, по-божественному, а этот...
     Я в д о к и я П и л и п о в н а. Заступается за свой старый опорок, видно, что табачком потчует.
     П р о к о п С в и р и д о в и ч. Так что с того, что потчует!
     Я в д о к и я П и л и п о в н а. А то, что и в церкви табаком балуешь, словно маленький...
     П р о к о п С в и р и д о в и ч. Лопочи, лопочи, а ты заступаешься за нового потому, что молодой.
     Я в д о к и я П и л и п о в н а. Еще что выдумай!
     П р о к о п С в и р и д о в и ч. И выдумаю!
     Я в д о к и я П и л и п о в н а. Вот уж не люблю, как ты начнешь выдумывать да говорить назло! (Отворачивается.)
     П р о к о п С в и р и д о в и ч. Ну, ну, не сердись, моя старенькая, это я пошутил!

                     Старуха, надувшись, молчит.

    Не сердись же, моя седенькая!
     Я в д о к и я П и л и п о в н а. Да будет тебе!
     П р о к о п С в и р и д о в и ч. Чего будет? Хвала богу, прожили век в добром ладу и согласии, дождались и своего ясного вечера... Да не зайдет солнце во гневе вашем...
     Я в д о к и я П и л и п о в н а. Ладно, я уже на тебя не сержусь. Только не блажи.
     П р о к о п С в и р и д о в и ч. Нет, нет, не буду. А нам и правда жаловаться не на что: век прошел, горя не ведали, хоть облачка и набегали, от тучи господь уберег. Есть на старости и кусок хлеба, и угол.
     Я в д о к и я П и л и п о в н а. Да ведь и поработали, рук не покладаючи.
     П р о к о п С в и р и д о в и ч. Так что ж! Кто радеет, тот и имеет! Непрестанно трудитеся, да не впадете в злосчастие. Лишь бы чужого хлеба не отнимать, да на чужом труде не наживаться!
     Я в д о к и я П и л и п о в н а. Уж на нас, голубок, кажется, никто не может пожаловаться!
     П р о к о п С в и р и д о в и ч. А кто знает? Может, и нам зря перепала чужая копейка.
     Я в д о к и я П и л и п о в н а. Как же без этого торговлю вести? Это уж пусть бог простит! Нам ведь надо было стараться: дочка росла единственная; на приданое-то нужно копить.
     П р о к о п С в и р и д о в и ч. Так-то оно так... И наградил нас господь дочкой разумницей.
     Я в д о к и я П и л и п о в н а. И-и! Уж умны - прямо на весь Подол! Ну, да ведь и денег на нее не жалели: во что нам эта наука стала - страх! Сколько одной мадаме в пенцион переплачено!
     П р о к о п С в и р и д о в и ч. А за какой срок? Долго ли там пробыли?
     Я в д о к и я П и л и п о в н а. Мало, что ль? Целых три месяца! Ты б уже хотел свое родное дите запереть в науку, чтоб мучилось до самой погибели.
     П р о к о п С в и р и д о в и ч. Я не о том; мне эти пенционы и не по душе вовсе, да коли деньги за год плочены, надо было за них хоть отсидеть.
     Я в д о к и я П и л и п о в н а. Денег жалко, а дите так нет, что оно за три месяца исхудало да измаялось, хоть живым в гроб клади! Там мало того, что науками замучили, извели, так еще голодом морили! Дите не выдержало и домой подалось.
     П р о к о п С в и р и д о в и ч. Это ничего: дома откормились; одно только неладно...
     Я в д о к и я П и л и п о в н а. Что еще? Уже снова блажить принимаешься?
     П р о к о п С в и р и д о в и ч. Да я молчу, а только этот пенцион...
     Я в д о к и я П и л и п о в н а. Что пенцион?
     П р о к о п С в и р и д о в и ч. Вот он где у меня сидит! (Показывает на затылок.)
     Я в д о к и я П и л и п о в н а. Опять?
     П р о к о п С в и р и д о в и ч (вздохнув). Да молчу!

                   Издалека слышна хоровая песня:

                      Не щебечи, соловейку,
                      На зорі раненько,
                      Не щебечи, манюсінький,
                      Під вікном близенько! / (2 раза)

     Я в д о к и я П и л и п о в н а. А славно поют! Я страх люблю мужское пение!
     П р о к о п С в и р и д о в и ч. Славно, славно! Завтра воскресенье, а они горланят.
     Я в д о к и я П и л и п о в н а. А когда ж им и погулять, как не под праздник! За будни наработаются!
     П р о к о п С в и р и д о в и ч. Вот и расходились бы спать, а то и сами не спят, и другим не дают... (Зевает.)
     Я в д о к и я П и л и п о в н а. Так ты иди себе спать, кто ж мешает?
     П р о к о п С в и р и д о в и ч. По мне, уж и пора бы лечь, да ведь Проню дожидаемся.
     Я в д о к и я П и л и п о в н а. А правда, что это они так запоздали? Уже и ночь на дворе, ты бы пошел поискал их.
     П р о к о п С в и р и д о в и ч. Где же я их буду искать? Да их и кавалер проводит.
     Я в д о к и я П и л и п о в н а. Проводить-то проводят... кавалеров за ними, что половы за зерном, а все-таки страшно.
     П р о к о п С в и р и д о в и ч. Не бойся - не маленькие. (Зевает во весь рот). О господи, помилуй мя, грешного раба твоего! (Снова зевает и крестит рот). Чего это я так зеваю ?
     Я в д о к и я П и л и п о в н а (тоже зевает). Ну вот, ты зеваешь, а я за тобой.
     П р о к о п С в и р и д о в и ч (снова зевает). Тьфу на тебя, сатана! Так зевнул, что чуть рот не разорвал.
     Я в д о к и я П и л и п о в н а. Прикрывал бы ты рот, а то и глядеть нехорошо.
     П р о к о п С в и р и д о в и ч. А ты думаешь, мне хорошо глядеть, когда ты свою вершу разинешь?
     Я в д о к и я П и л и п о в н а. Это с каких же пор у меня вместо рта верша?
     П р о к о п С в и р и д о в и ч. А разве не пришла еще пора?
     Я в д о к и я П и л и п о в н а. Тьфу! Тьфу! (Рассердившись уходит).
     П р о к о п С в и р и д о в и ч (почесав затылок). Рассердилась моя старушка, разгневалась, надо идти мириться. (Тоже уходит через ворота в дом).

                           Явление второе

              М е щ а н е, м е щ а н к и и х о р.

     Х о р (за сценой, но ближе).

                      Твоя пісня дуже гарна,
                      Гарно ти співаєш.
                      Ти, щасливий, спарувався
                      И гніздечко маєш. / (2 раза)

    Через сцену проходит н е с к о л ь к о п а р: девчата с парубками и одни девчата; последних догоняет Г о л о х в о с т ы й, в цилиндре, пиджаке,
                перчатках. Полебезив, перебегает к другим.

     Г о л о х в о с т ы й. А хороши тут девчатки-мещаночки, доложу вам: чистое амбре! Думал, найду меж ними ту, что около Владимира видел - так нету, а она, сдается, с этого конца. Вот пипочка, просто - а-ах, да пере-ах! Одно слово - канахветка, только смокчи! Чуть ли я не влюбился даже в нее, честное слово: прямо из головы нейдет... Господи! Что ж это я? Не проворонил ли из-за нее главный предмет, Проню? Вот тебе и на! Побегу искать... (Быстро уходит оврагом направо).
     П а р у б к и (выходят на передний план, поют).

                      А я бідний, безталанний,
                      Без пари, без хати;
                      Не довелось мені в світі
                      Весело співати! / (2 раза)

           Издалека слышно, как другая группа поет ту же песню.

     П е р в ы й б а с. А у нас басы лучше... у них точно битые горшки!
     В т о р о й б а с. Или как старые цыганские решета.
     В с е (смеются). И правда!
     П а р у б о к. А какой теперь хор самый лучший? Семинарский или братский?
     П е р в ы й б а с. Известно, братский.
     В т о р о й б а с. А я говорю - семинарский.
     П е р в ы й б а с. Ан брешешь.
     В т о р о й б а с. Ан не брешу. В семинарском хоре один Тарас как попрет верхами, так о-го-го! Либо Орест - как двинет октавой ур-р-р, аж горы дрожат.
     П е р в ы й б а с. А в братском Кирило чего-нибудь стоит?
     В т о р о й б а с. Ну, что ж? Кирило - и обчелся.
     П е р в ы й б а с. Э-э!
     С т е п а н. А кто, по-вашему, господа, всех умнее в Киеве: семинарист, или академист, или университант?
     П а р у б о к. Голохвостый!
     С т е п а н (хохочет). Ну и отколол!
     П е р в ы й б а с. Попал пальцем в небо!
     К т о - т о. Нашел умника на помойке! Ха-ха!
     П а р у б о к. А кто ж разумнее его? Говорит по-ученому, что и не поймешь ничего!
     С т е п а н. У тебя, часом, все клепки дома?
     П а р у б о к. Чего ты прицепился?
     С т е п а н. Глядите, люди добрые, как по-свинячьи хрюкает, так и умнее всех, значит!
     Д р у г и е. А что, на самом деле, смеяться? Голохвостый и верно не лыком шит, умный, образованный, совсем барин, и ходит, и говорит по-господски!
     С т е п а н. Овва! Не видела роскоши свинья, так и хлев за палаты показался!
     К т о - т о. Да будет вам черт знает из-за чего вздорить!
     С т е п а н. И то правда, тьфу!
     К т о - т о. От мещан отстал, а к панам не пристал.
     С т е п а н. А как же! Натянет узкие брючки, обует сапоги со скрипом, да еще на голову напялит шляпу, ну и пыжится, как лоскут кожи на огне! Какие были у отца деньги - промотал, а теперь что на нем, то и при нем.
     П е р в ы й б а с. Верно; батько его, бывало, на базаре брил, кровь пускал да банки ставил, вот и копейка водилась, а он, вишь, уже цирюльню по-модному...
     С т е п а н. Не знаю, стрижет ли других, а что себя обстриг - это так!
     П е р в ы й б а с. А уж до девчат лаком, кружит головы - беда!
     В т о р о й б а с. Так через то же Степан на него и ярится.
     К т о - т о. Опасается, значит, чтоб не отбил дивчину.
     С т е п а н. Печенки я б ему отбил!
     Д р у г и е. О! Он таковский!
     П е р в ы й б а с. А у тебя есть уже милая?
     С т е п а н. Что ты их слушаешь? Вздор несут!
     К т о - т о. Есть, есть...
     П е р в ы й б а с. А кто?
     П а р у б о к. Галя Лымаришина.
     П е р в ы й б а с. Красивая?
     П а р у б о к. Чудо, как хороша!
     С т е п а н. Ты гляди у меня, честь знай, а то язык и окоротить можно!
     П а р у б о к. Что ж я такого сказал? Вот напасть!
     Д р у г и е. Тсс! Вон Голохвостый идет!

                           Явление третье

                Т е ж е и Г о л о х в о с т ы й.

     К т о - т о. Здравствуйте, Свирид Петрович, а мы вас как раз вспоминали...
     Г о л о х в о с т ы й. А, добре-хорошо...
     С т е п а н (в сторону). Жаль, что не слышал!
     Г о л о х в о с т ы й (кое-кому подает руку, остальным кланяется свысока). Меня таки везде вспоминают: значит, моя персона в шике!
     С т е п а н (в сторону). Как свинья в луже!
     Г о л о х в о с т ы й (вынимает портсигар). Нет ли у кого иногда спички?
     П а р у б о к. Вот у меня есть. (Зажигает.) А мне, Свирид Петрович, можно одну взять?
     Г о л о х в о с т ы й. На! Может, угодно еще кому? Папиросы первый сорт!
     К т о - т о. Давайте, давайте! (Закуривает.) Ничего себе!
     Голохвостый. Ничего! Понимаете вы, как свиньи в пельцинах! Это шик - не папиросы! Каждая стоить пять копеек; значит, примером: затянулся ты, а уже пяти копеек и нет.
     П а р у б к и. И дорогие же!
     С т е п а н (в сторону). Брешет гладко!
     К т о - т о. Вы таки швыряете силу денег!
     Г о л о х в о с т ы й. Чего мне денег жалеть? Главное дело - себе удовольствие! Может, у меня их перегорело иногда сколько тысячов, так зато ж вышел образованный, как первый дворянин!
     С т е п а н (тихо остальным). Такой дворянин, что только под тын!
     Д р у г и е. И правда: надел жупан, так уж думает, что пан.
     Г о л о х в о с т ы й. Теперь, следственно, меня везде и всюду первым хвасоном принимают, а почему? Потому, что я умею, как соблюсти свой тип, по-благороднему говорить понимаю!
     С т е п а н (громко). А по-собачьи, господин, случаем не умеете?

                             Кое-кто смеется.

     Г о л о х в о с т ы й. Еще нет! Придется разве, что ли, от вас науку получить!
     С т е п а н. Вы таки моей науки дождетесь!
     Г о л о х в о с т ы й (свысока). Наведите себя сначала политурою!
     С т е п а н. Что с дурака взять!
     Д р у г и е. Да будет вам!
     Г о л о х в о с т ы й. Невежество неумытое! Что тут с вами фиксатурничать? Еще увозишься в мужичестве!
     П а р у б о к. А скажите-ка, будьте добреньки, хоть что-нибудь по-хранцузскому!
     Г о л о х в о с т ы й. Да что вы можете понимать?
     П а р у б о к. А какое платье на вас, Свирид Петрович, - чудо! Верно, дорогое?
     Г о л о х в о с т ы й. Известно, не копеечное! Хвасонистой моды и загрянишного материала, да и шил, можно сказать, первый магазин. Вот вы думаете, что платье - лишь бы что, а платье - первое дело, потому что по платью всякого встречают.
     С т е п а н (к остальным). А по уму провожают!
     Г о л о х в о с т ы й (не обращая внимания). От возьмем, примером, бруки: трубою стоят как вылиты, чисто аглицький хвасон! А чего-нибудь не додай, и уже хвизиномии не имеют! Или вот жилетка, - сдается-кажется, пустяк, а хитрая штука: только чуть не угадай, и мода не та, уже и симпатии нету. Я уж не говорю про пиньжак, потому что пиньжак - это первая хворма: как только хвормы нету, так и никоторого шику! А от даже шляпа, на что уже шляпа, а как она, значит, при голове, так на тебе и парад!
     К т о - т о. Хорошо в этом разбирается, ничего не скажешь!
     П а р у б о к. А материя какая! Рябая, рябая да крапчатая, вот бы и мне такого на штаны!
     Г о л о х в о с т ы й. Крапчатая?! Шаталанская!
     П а р у б о к. А что ж это значит - шарлатанская?
     Г о л о х в о с т ы й. Э, мужичье! Что с тобой разговаривать.
     П а р у б о к. Да я так!
     К т о - т о. Расскажите нам лучше что-нибудь! Вы ж везде бываете, умных людей видаете.
     Г о л о х в о с т ы й. Не все то для простоты интересно, что для меня матерьяльно.
     К т о - т о. А все же может, и нам любопытно будет. Вот идемте на гору: споем, побеседуем.
     Г о л о х в о с т ы й. Хороший был бы для меня кадрель - водить с вами кумпанию!
     К т о - т о. Э, вы нос дерете аж до неба!
     Д р у г и е. Да бросьте, ну его!
     С т е п а н. Не знаете разве поговорки: не тронь добра...
     П а р у б о к (Голохвостому). Да идемте, Свирид Петрович, не церемоньтесь!
     Г о л о х в о с т ы й. Ей-богу, нельзя: тут, понимаете, деликатная материя... Кахвюру, значит, нужно подстерегчи и спроворить... Одним словом, не вашего ума дело!
     П а р у б о к. Что ж оно такое?
     Г о л о х в о с т ы й. Интрижка.
     П а р у б о к. Как?
     С т е п а н. Да брось его, идем!
     Д р у г и е. И в самом деле! Чего с ним вожжаться? Ну его к дьяволу! Пошли!

                              Все уходят.

                           Явление четвертое

                     Г о л о х в о с т ы й, один.

     Г о л о х в о с т ы й. Дураки серые! Идите на здоровье! Что значит простое мужичье! Никакого понятия нету, никакой деликатной хвантазии... Так и прет! А вот у меня в голове завсегда такой водеволь, что только мерси, потому - образованный человек. Да что, впрочем, про них? Достаточно- довольно! Как бы вот Прони не пропустить! Высматриваю; нигде нету: уж не прошла ли разве? Так куда ж пройти ей, когда мы каравулили? Удивительное дело! Требовается подождать. Надо сегодня на нее решительно налягти. Сдается, я ей пондравился... Ну, да кому ж я не пондравлюсь? А вот чтобы Проню не выпустить из рук, так то необходимо. Богатая: какой дом, сад! А лавка, а денег по сундукам! Старого Серко как тряхну, так и посыплются червонцы! Одна надежда на ее приданое, потому иначе не могу поправить своих делов: такои зажим, хоть вешайся. Долгов столько - как блох в курятнике. В цирюльне уже заместо себя посадил гарсона, да что с того? Цирюльня все одно лопнет. От как на Проне женюсь, то есть на ее добре да на ее деньжонках, я тогда бритвы через голову в Днепр позабрасываю и заживу купцом первой гильдии; завью такие моды, аладьябль! Только ж Проня и дурна, как жаба... Да если запустить руку в ее сундук, так мы на стороне заведем такое монпасье, что только пальчики оближешь! От бы, примером, ту дивчину, что я за ней возле Владимира гонялся! А-ах!

                           Явление пятое

     Г о л о х в о с т ы й, П р о н я, Н а с т я и Н а т а л к а.

     Г о л о х в о с т ы й (увидев девчат). А вот и они с кумпанией! Ну, Голохвостый, держись!

    П р о н я, Н а с т я и Н а т а л к а идут с томным видом, прощаются
                        с каким-то кавалером.

    Как бы это подойти похвасонистей, чтоб так сразу шиком и пронять? (Пробует поклониться.) Нет, не так... (Одергивает на себе платье.)
     П р о н я (приближается; за нею подруги). Голохвастов, кажется?
     Г о л о х в о с т ы й (подлетает). Бонджур! Мое сердце распалилося, как щипцы, пока я дожидал мамзелю!
     П р о н я (манерно). Мерси, мусью! (Подругам.) Таки дожидался: я нарочно проманежила.
     Г о л о х в о с т ы й. Рикамендуйте меня, пожалуйста, барышням! Хочь я и не знаю их, но надеюсь, что вы не будете водить кумпанию лишь бы с кем!
     П р о н я. Разумеется. Это мои близкие приятельки и соседки.
     Г о л о х в о с т ы й. Рикамендуюсь вам: Свирид Петрович Голохвастов.
     Н а с т я. Мне кажется, мы где-то встречались.
     Г о л о х в о с т ы й. Ничего нету удивительного - меня знает весь Киев чисто.
     Н а т а л к а. Неужели?
     Г о л о х в о с т ы й. Решительно. Меня всюду принимают как своего, значит, без хвасона.
     П р о н я. Там, верно, красавиц нашли порядочно?
     Г о л о х в о с т ы й. Что мне краса? Натирально, первое дело ум и обхождение: деликатные хранцюзкие манеры, чтоб вышел шик!
     П р о н я. Разумеется, не мужицкие: фи! Мове жар!
     Н а т а л к а (Насте). Какой пригоженький!
     Н а с т я. Ничего. Только чудной!
     Н а т а л к а. А я вас где-то сегодня видела.
     Г о л о х в о с т ы й. Я человек не очень-весьма посидящий, люблю в проходку с образованными людьми ходить. Ноги человеку, видите, для того и дадены, чтоб бить ими землю, потому они и растут не из головы...
     Н а т а л к а (Насте). Какой он умный и острый, как бритва!
     П р о н я (подругам). Не говорила я вам, что первый кавалер!
     Г о л о х в о с т ы й. Не угодно ли, барышни, покурить папироски?
     Н а т а л к а. Что вы, я не курю!
     Н а с т я. И я нет; да и пристало ли барышням!
     Г о л о х в о с т ы й. Первая мода!
     П р о н я. А вы не знаете? Дайте мне. (Закурила и закашлялась.)
     Г о л о х в о с т ы й. Может, крепкие? Я, как что дозволите, Проня Прокоповна, принесу вам натиральных дамских.
     П р о н я. Мерси! Это я глотнула как-то дыму...
     Н а т а л к а и Н а с т я. Да бросьте папироску, а то еще закашляетесь.
     П р о н я. Глупости! Я еще в пенционе курила...
     Г о л о х в о с т ы й. Чем же мне барышень прекрасных угощать? Позвольте канахветок! (Вынимает из кармана пиджака.)
     Н а с т я (Наталке). Ишь, какой вежливый!
     Н а т а л к а. Настоящий хрант.

                             Берут конфеты.

     П р о н я (манерно берет одну конфету). Мне так сладкое надоело! Кажинный день у нас дома лакомств этих разных, хоть свиней корми! Я больше люблю пальцины, нанасы...
     Г о л о х в о с т ы й. Сю минуту видно - у вас, Проня Прокоповна, не простой, а образованный скус.
     Н а с т я (Наталке). Куда там! Дома пироги с маком да вареники с урдой трескает, а тут - пальцины!
     Н а т а л к а. Это на нас критика.
     Г о л о х в о с т ы й. Только дозвольте, Проня Прокоповна, я вам этой всякой всячины целый воз притарабаню! Меня, знаете, на Крещатику так эти все купцы деликатными материями - прямо на руках носят. Потому я им всем денег заимствую, и там перед начальством звестно что, через это у меня будочник в струне! Так уже все они силком: бери сколько хочешь, значит, этой дряни - пальцин, кавунов, разных монпасьев, миндалу... Я уже прямо отпрошиваюсь - что куда мне это переесть все, потому лопнуть, пардон, треснуть - раз плюнуть, так нет таки - бери да бери! Как прицепятся, так и берешь, да и раздаешь уже всяким там разным, потому что пущай хоч на сметник не выкидают... Так я вам целый воз...
     П р о н я (обиженно). Того, что на сметник выкидают?!
     Г о л о х в о с т ы й. Что вы, Проня Прокоповна? И в думках не было! Как можно, чтоб я такой мамзеле - и непочтительство... Ну и хлесткие же вы! Язык с вами, представьте себе, нужно держать как в части, на замке.
     П р о н я. Вы так и понимайте.
     Г о л о х в о с т ы й. Ах-ах! Да я со своей стороны при полном аккорде, лишь бы с вашей стороны не было никакого мнения.
     П р о н я. Другим, может, необразованным, что угодно с губы плюнь, потому понятия никакого не имеют, а я в пенционе все науки произошла.
     Г о л о х в о с т ы й. Пардон, ей-богу, пардон! Потому у меня с языка, что у мельницы с колеса, так что-нибудь и ляпнет!
     Н а с т я (Наталке). Идем домой, а то эта пучеглазая цапля уже начала со своим пенционом, как дурень с писаной торбой...
     Н а т а л к а (Насте). Это она нам глаза колет.
     Н а с т я. Фуфыря чертова! (Проне.) Доброй ночи вам!
     Н а т а л к а. Пойдем уже!
     Г о л о х в о с т ы й. Что ж, барышни, так сейчас домой? Пойдемте в проходку: при месяце такой шик!
     Н а с т я. Нет, спасибо вам, сами уже ходите на здоровье!
     Н а т а л к а (Проне). Прощайте, у нас на дороге не вставайте, а мы вам мешать не станем!
     П р о н я. Не задавайтесь на крупу, в решете дырка!
     Н а т а л к а. Ничего, ваш кавалер соберет, доложить вам воз!

                              Уходят.

                           Явление шестое

                  П р о н я и Г о л о х в о с т ы й.

     П р о н я (вслед). А дули не хотите? Ишь, нос воротят! Только с меня хворму и берут, а от них всех гнилицами так и воняет!
     Г о л о х в о с т ы й. Ну и ловко же вы их отшили! Эх, Проня Прокоповна, и умны же вы, - без мыла бреете.
     П р о н я. Мне если б модная публика, так я б себя показала! А то с кем тут водиться - необразованность одна! Вот только с вами и имеешь приятность.
     Г о л о х в о с т ы й. Натирально, куды им всем до вас? Все равно что, примером, взять - Мусатов и хранцюзка помада.
     П р о н я. Мерси.
     Г о л о х в о с т ы й. А вы тиятры любите?
     П р о н я. Знаете, акробаты антиреснее мне: такие красивые мужчины. Я, бывало, как пойду, то так стревожусь за них, что полную ночь не сплю!
     Г о л о х в о с т ы й. Так вы бы в таком разе гулять выходили, а я бы мог хоч целую ночь трудиться проходкою!
     П р о н я. Ночью? Что вы? Страшно, чтоб, случаем, какой оказии не вышло... вы мужчина, а я барышня. Вот днем так я люблю гулять в царском саду с книжкою беспременно, потому так приятно роман почитать.
     Г о л о х в о с т ы й. А вы какие читали?
     П р о н я. "Еруслана Лазаревича", "Кровавую звезду", "Черный гроб"...
     Г о л о х в о с т ы й. Да, это занятные, но я вам рикамендую один роман... вот роман, так роман... "Битва русских с кабардинцами" - а-ах! Либо - "Матильда, или Хранцюзка гризетка", либо тоже "Безневинная девица, или Любовь исхитрится". Антиресные, доложу вам! Не выдержишь, как дочитать!
     П р о н я. Ах, я такие люблю ужасти как: чтоб про такую любовь писали, как смола чтоб кипела!
     Г о л о х в о с т ы й. Да, чтоб аж волос палила!
     П р о н я. Ах, это ужасно прежестоко...
     Г о л о х в о с т ы й. Так только сдается-кажется, а потом очень прекрасно. Вот только, Проня Прокоповна, про любовь бы лучше самим роман завить.
     П р о н я. Известно, занятнее, ежели особливо кавалер душка.
     Г о л о х в о с т ы й (кашлянул). Проня Прокоповна, дозвольте спросить, какое такое вы обо мне понятие держите?
     П р о н я (манерно). Что ж это вы допытуетесь? Мне конфузно. Я барышня! (В сторону.) Ага, дождалась-таки!
     Г о л о х в о с т ы й. Что ж что барышня, это ничего, это чистые пустяки.
     П р о н я. Я и понятия в этом никоторого не имею.
     Г о л о х в о с т ы й. Ей-богу, не беспокойтесь!
     П р о н я. Вы мне такого жару подкидаете, что я прямо краснею. Разве не знаете, как безневинной девице стыдно...
     Г о л о х в о с т ы й. Да если уж без этого никак нельзя обойтиться: все равно придется.
     Проня. Ах, не говорите мне про любовь... И я до вас ужасть как... Только, будьте добреньки, не говорите, пожалуйста, про любовь, потому это шкандаль...
     Г о л о х в о с т ы й. Что вы? Я, значит, прошу вашу руку-сердце.
     П р о н я. Мерси! Только тут ночью... при луне... так мне ужасно это слушать, аж сердце колотится... Вы завтра приходите до нас предложение делать...
     Г о л о х в о с т ы й (целует руку). Я только боюсь родителев ваших, а то б давно зашел...
     П р о н я. Ежели что я согласна, так уже небеспременно...
     Г о л о х в о с т ы й. Вы мне как воды целющей на раны полили, моя зозулечка. (Целует.)
     П р о н я. Ах, не могу! Бежать надо! Приходите же завтра беспременно; я вас атрикамендую, а вы и предложение сделаете...
     Г о л о х в о с т ы й. Приду, приду, моя канахветочка!
     П р о н я. Душка! (Быстро целует Голохвостого и бежит к калитке.) Ламур! (Убегает.)

                           Явление седьмое

                     Г о л о х в о с т ы й, один.

     Г о л о х в о с т ы й. Бон-бон! (Приплясывает.) Трам-тара-ра, ура! Наша взяла! Поздравляем вас, Свирид Петрович! Выиграли дело! Проня, значит, тут. (Показывает кулак.) Старики, верно, не будут противиться, потому потакают дочке во всем. Только ж и погана! Ой, погана! Да еще лезет целоваться! Надо будет купить дорогого мыла, чтоб замывать после нее губы... Но зато ж все мое! От дерну! Хватит вам, Свирид Петрович, зайцем быть, - шабаш, довольно! Можно будет и самому зайцев ловить, а особливо куропаточек... фррр... Хап - есть! Хап - и есть!

                           Явление восьмое

                 Г о л о х в о с т ы й и Г а л я.

     Г а л я (идет с кошелкой, вглядывается). Вот мы как с мамой запоздали на старом огороде, уже все и разошлись в нашем конце... Нет, вон кто-то стоит, уж не Степан ли? (Приближается, чтоб получше рассмотреть.)
     Г о л о х в о с т ы й (увидев ее). А, на ловца и зверь бежит... (Подлетает.) Цып-цып, курочка!
     Г а л я. Ой, это чужой кто-то! (Хочет бежать, но Голохвостый загораживает путь.)
     Г о л о х в о с т ы й (присмотревшись). Господи! Это ж та самая красунечка, что я около Владимира видел! Вот цыпонька! (К ней.) Да не дрожите, чего бояться, моя зозулечка, - что я, съем?
     Г а л я. Вот, ей-богу, коли не пустите, караул закричу и будочника покличу.
     Г о л о х в о с т ы й. Выдумаете! Только крикните, я такого наговорю, что вас сразу в часть посадят.
     Г а л я. За что? Вы насильничаете среди ночи, а я буду сидеть?
     Г о л о х в о с т ы й. Послушайте, серденько, не вздымайте шуму, ведь я только поговорить с вами хотел, моя звездочка ясная. Как повидел я вас около Владимира, так с той самой ночи и пропадаю, - прямо схватило мое сердце горячими щипцами, гвоздем в голове сидит, хоч бритвы в руки не бери!
     Г а л я. А правда, это тот самый... Видите, гонялись, гонялись там, а теперь и здесь не даете пройти; стыда на вас нет, а еще панич!
     Г о л о х в о с т ы й. Так когда ж влюблен, да так влюблен, что хоч возьмите в руки пистолета и прострелите тут грудь мою!
     Г а л я. Так я и поверила! Ищите себе панночек!
     Г о л о х в о с т ы й. Да вы лучшие из самых красивых панночек; вы просто такая цыпонька, что аж слюнки текут, поверьте!
     Г а л я. Хороша Маша, да не ваша!
     Г о л о х в о с т ы й (разгорячись). Чего ж так - не наша? Какая ты строгая, нелюбезная! Да у меня, голубочка моя, всякого добра столько и еще столько, да я озолочу тебя, брильянтами обсыплю - на весь Киев.
     Г а л я. Обсыпайте кого другого, а мне вашего золота не надо.
     Г о л о х в о с т ы й. Да разве ж я нехорош? Присмотрись, пожалуйста, первый хвасон...
     Г а л я. Так что же, что хороши!
     Г о л о х в о с т ы й (берет ее за руки). Серденько, буколька моя! Влюбись в меня, потому, ей-богу, застрелюсь вот тут перед тобою, чтоб тебе напасть устроить!
     Г а л я. Ой, что это вы говорите?
     Г о л о х в о с т ы й. Потому, хоч ножницами перережь мое сердце, так там только одна любовь торчит...
     Г а л я. Пустите же коли любите, а то упаси боже, кто увидит, так беда будет...
     Г о л о х в о с т ы й. Никто не увидит! Курочка моя! (Обнимает.)
     Г а л я. Пустите же! Так не годится! Ишь какой! Пустите, не то кричать буду!
     Г о л о х в о с т ы й (прижимает сильнее). У-ух! Пропал я! Пожар!

                           Явление девятое

                     Т е ж е и С е к л и т а.

     С е к л и т а (увидав Галю в объятиях Голохвостого). Это что, Галька? С паничем! Ой, лихо! Ой, несчастье мое! Добегалась, каторжная! Вот и устерегла! Ах ты подлая! (Подскакивает к Гале.)

                        Голохвостый оторопел.

     Г а л я (плача). Мама! Прицепился, неизвестно кто и откуда, да и насильничает, как разбойник...
     С е к л и т а. Что? Кто его знает? А ты не знаешь, святая да божья! Ах обманщица чертова, матери хочешь глаза отвести? Так и поверила!

    Тем временем Голохвостый, оправившись, хочет удрать. Секлита хватает его
                              за полу.

     Г о л о х в о с т ы й (в замешательстве). Разве ж это ваша дочка?
     С е к л и т а. А то чья?
     Г о л о х в о с т ы й. На вас нисколечки не похожая: у нее голосок, что у соловейки на лугу, а вы как из бочки грохаете!
     С е к л и т а. Ах ты ворюга! Ты еще смеяться! Наделал скандалу, а сам зубы скалит!
     Г о л о х в о с т ы й. Да не орите так, а то всех кожемяцких собак переполохаете!
     Г а л я. Мама, голубочка, бросьте его! Только меня ославите! Ей-богу, в первый раз прицепился!
     С е к л и т а. Заступаешься! Домой мне сейчас же! Еще молоко на губах не обсохло, а она уже с хлопцем обнимается!
     Г а л я (плачет). За что вы, мама? Разве ж я виновата?
     Г о л о х в о с т ы й (в сторону). Как бы вырваться от этой ведьмы? От влопался!
     С е к л и т а (Гале). Иди отсюда! Распустила нюни! Дома поговорим.

                       Г а л я плача уходит.

                           Явление десятое

               С е к л и т а и Г о л о х в о с т ы й.

    Голохвостый бросился было бежать, но Секлита так вцепилась в пиджак, что
      стащила его. Тогда Секлита ухватилась обеими руками за жилетку.

     С е к л и т а. Ку-да, каторжный? Чтоб такого шелапута не удержать, да не была бы я Секлита Лымариха!
     Г о л о х в о с т ы й. Вы что? При своем уме? Не делайте, пожалуйста, шкандалю! (Все время поглядывает на дом Серко.) Я вам заплачу, я богатый.
     С е к л и т а (еще громче). А чтоб ты не дождал! Буду я за дочку деньги брать! Чтоб я родное дите продавала? Не выйдет! Не удерешь! Не пушу! У меня дите одно, как солнце одно в небе! Ты на что ее с пути сводишь?!
     Г о л о х в о с т ы й (в сторону). От орет чертова баба, разбудит всю улицу. (К ней.) Да я, ей-богу, не трогал вашей дочки, только поговорили.
     С е к л и т а. Врешь, иродово племя! Сама видела, как обнимались! Знаю я вас, паничей! Знаю, как вы опутываете да с ума сводите девчат!
     Г о л о х в о с т ы й. Да чтоб мне лопнуть, когда сводил!
     С е к л и т а. Докажи, докажи! Я твоему слову не поверю: слова твои, что гнилые яблоки! Ты бродяга, разбойник!
     Г о л о х в о с т ы й. Да что ж вы лаетесь? Я не торговка, обманывать не буду! От вас, я вижу, не отпроситься, не отмолиться!
     С е к л и т а. Ты думаешь, что как я торговка, так мной и гнушаться можно? Я на грош обману, а на рубль вам, сибирщикам, правды скажу! Вот что! Пускай хоть вся улица соберется, а Секлита за себя и за свою дочку постоит. Стреляй в меня, а я таки на своем поставлю, за правду встану! (Бьет кулаком в кулак.) Коли берешь, так бери честно, не бесчесть меня и моей дочки, мы тебе не игрушки!
     Г о л о х в о с т ы й (в сторону). От не вырвусь! (Секлите.) Да убей меня бог, и не думал бесчестить! (Снова пытается вырваться.)
     С е к л и т а. Не кобенься! Не пущу! Караул! Полиция! Полиция! Квартальный!
     Г о л о х в о с т ы й (в сторону). Ой, пропал я! (Секлите.) Цыть! Не кричите вы!
     С е к л и т а. Чего еще? Кричу, потому имею право! Полиция, полиция!
     Г о л о х в о с т ы й (в сторону). Потопит, чертова баба, чисто потопит! У Серков уже и окошко открывается. Господи, ну что же делать! (Секлите.) Послушайте...
     С е к л и т а. Караул!

                      Издалека слышен свисток.

     Г о л о х в о с т ы й. Ой, полиция! Шкандаль! (Секлите.) Послушайте, вы, не кричите, я всю правду скажу: мы любимся с вашею дочкою, только у меня честное на уме, я ее хочу сватать...
     С е к л и т а. Дури кого другого, а не меня: знаем мы вас, паничей.
     Г о л о х в о с т ы й. Да я не панич, я простой мещанин, - это только сверху на мне образованность!
     С е к л и т а. Врешь!
     Г о л о х в о с т ы й. Да чтоб мне лопнуть... Тут недалеко и мой дом! Я родич Свинаренков.
     С е к л и т а. Которого? Петра?
     Г о л о х в о с т ы й. Ага. Петров племянник.
     С е к л и т а. Так разве ж мещанину пристало быть свиньей!
     Г о л о х в о с т ы й. Ей-богу, я вашу Галю люблю, как золото, и хочу сватать, от хоч сейчас отдайте, так возьму.
     С е к л и т а. Поклянись мне, идем к церкви!
     Г о л о х в о с т ы й. Да я что, человека убил, чтоб середь ночи клясться! Верьте мне, я человек благородный, образованный, и божусь, и клянусь, что не обманую; чтоб мне завтрашнего дня не дождать, чтоб я завтра на своем ремне повесился, чтоб мне зарезаться в своем доме своею бритвою, когда не верите!
     С е к л и т а (берет горсть земли). Ешь святую землю, тогда поверю! На, ешь!
     Г о л о х в о с т ы й. Что я - волк, чтоб землю ел?
     С е к л и т а. Ешь, на, ешь, поверю!
     Г о л о х в о с т ы й. Да меня от той земли скорчит, так и мужа вашей дочке не будет!
     С е к л и т а. Да вы брешете! Присягните мне хоть на Братской!
     Г о л о х в о с т ы й. Пусть меня покарают все печерские святые! Пусть меня большой лаврский колокол покроет, когда я брешу!
     С е к л и т а. Нет, таки присягните на коленях перед Братской!
     Г о л о х в о с т ы й (в сторону). От не отвяжусь! (Становится на колени.) Ну, пусть меня побьет Братская божья матерь, когда брешу!
     С е к л и т а. Ну, теперь верю, теперь верю!
     Г о л о х в о с т ы й (отряхивая брюки, тихо). От еще через эту каторжную бабу бруки запачкал. (К ней.) Так я к вам скоро и на заручины.
     С е к л и т а. По мне, так пожалуйста, только за моей Галей нет ничего, так и знайте!
     Г о л о х в о с т ы й. На что мне? И своего хватает. Была бы Галя!
     С е к л и т а. Так заходите, будем рады!
     Г о л о х в о с т ы й. А где же ваш дом?
     С е к л и т а. Сразу за яром. Спросите Секлиту Лымариху: весь Подол знает. Смотрите же, не обманите, а не то, побей меня сила божья, попадетесь вы мне в руки - живым не выпущу! От Лымарихи не укроетесь!
     Г о л о х в о с т ы й. Да приду же, приду!

                           С е к л и т а уходит.

                           Явление одиннадцатое

                     Г о л о х в о с т ы й, один.

     Г о л о х в о с т ы й (озирается). Ух! Фу! От баня, так баня, аж три пота сошло, ей-богу! (Утирается.) От это влип, так влип - по маковку!

                       Занавес

    

                    Действие второе

    Большая комната у Серко, по-мещански, но с претензией убранная. Одна дверь в
        другую комнату, вторая, налево, на кухню, прямо - входная.

                           Явление первое

              Я в д о к и я П и л и п о в н а, одна.

     Я в д о к и я П и л и п о в н а (сидит у стола и обмахивается платком). Ну и денек! Дождалися святого лета! Уж спала, спала, да никак до вечера не доспать; упрела только, страх! (Утирается платком.) А старик еще спит. Эй, Прокоп Свиридович! Прокоп Свиридович! Сколько еще будешь валяться! Вставай, а то уже к вечерне скоро зазвонят. Прокоп Свиридович, ты слышишь?
     П р о к о п С в и р и д о в и ч (из комнаты). А-а! Это ты меня, Явдокия? Погоди немного, дай опомниться да потянуться!
     Я в д о к и я П и л и п о в н а. Ишь, потянуться, а когда б я потягивалась, так и накричал бы. Да в праздник-то и неплохо поспать, меньше греха: как не спишь, так начнешь судить кого или еще что и впадешь во искушение... Да что ж он не идет? Скучно одной. Проня ушли куда-то, да они и говорить-то с нами не любят... Прокоп Свиридович, вставай уже!

                           Явление второе

    Я в д о к и я П и л и и о в н а и П р о к о п С в и р и д о в и ч.

     П р о к о п С в и р и д о в и ч (входит потягиваясь). Чего-то мне не по себе... не то недоспал, не то переспал... Словно бы хочется чего-то - не то фиг, не то соленых огурцов? (Садится возле Явдокии Пилиповны.) Как ты думаешь?
     Я в д о к и я П и л и п о в н а. А как же мне о том знать! Разве ж у меня твой рот?
     П р о к о п С в и р и д о в и ч. Вот видишь, ты и не знаешь, чем мне угодить, а меня, как нет тебя рядом, так грусть и разбирает!
     Я в д о к и я П и л и п о в н а. Хороша грусть! Пошел себе в комнату, да и храпеть, аж потолок дрожит, а я тут одна горюю, не с кем и словом перемолвиться.
     П р о к о п С в и р и д о в и ч. Соскучилась? Мы, как поженились, ворковали, что голубочки, и до смерти будем ворковать: гули, гули, моя старенькая!
     Я в д о к и я П и л и п о в н а. Загудел, мой седенький! (Придвигается поближе и поправляет ему волосы.)
     П р о к о п С в и р и д о в и ч. А помнишь, Явдоня, как я к тебе присватывался? Как я тогда ходил вокруг тебя?
     Я в д о к и я П и л и п о в н а. Еще что вспомнил! Миновало! Вот уже у нас и дочка на выданье...
     П р о к о п С в и р и д о в и ч. Да так, так! Уже давно бы пора!
     Я в д о к и я П и л и п о в н а. Чего ж давно? Они еще молодые.
     П р о к о п С в и р и д о в и ч. Ты в эти годы уже третьего носила, только бог прибрал.
     Я в д о к и я П и л и п о в н а. Мало ли что: мне нечего было перебирать, а Проне первый попавшийся не годится: они на барышню повернуты и всяким деликатностям обучены.
     П р о к о п С в и р и д о в и ч. Обучены-то, обучены; да вот с этими деликатностями и сидят, и никто не берет!
     Я в д о к и я П и л и п о в н а. Мало ли у нее было женихов?
     П р о к о п С в и р и д о в и ч. Так почему ж не шла?
     Я в д о к и я П и л и п о в н а. Потому - простота, а нашей дочке нужно дворянина либо хоть купца.
     П р о к о п С в и р и д о в и ч. Захотелось черт его знает чего, а по-моему, - наш бы брат лучше.
     Я в д о к и я П и л и п о в н а. По тебе, так хоть бы и за чумазого.
     П р о к о п С в и р и д о в и ч. Не за чумазого, а за мешанина, трудящегося человека, такой бы и деньги не растряс, и дите бы жалел, и нас почитал бы, придерживался старых обычаев, а то выкопает какого-нибудь ветрогона иди завалящего лодыря, так тот сейчас перевернет все по-модному: на нас, как простых, плевать станет, добро все промотает и дочку бросит.
     Я в д о к и я П и л и п о в н а. Снова ты мне назло говоришь? С чего ж бы ему Проню бросить? Чем же они дворянину не жена, когда всякую моду, всякую науку знают? Это уж вовсе одуреть нужно, чтоб такой умной женой побрезговать!
     П р о к о п С в и р и д о в и ч. Толкуй! По-моему, эти панские науки да причуды только испортили нам дочку: кому она нужна со своими переборами? Какой дворянин ее возьмет? Дворянин или офицер ищет жену красивую, а наша Проня, не сглазить бы, в тебя пошла. (Машет рукой.)
     Я в д о к и я П и л и п о в н а. Что ж это такое, опять ты меня колоть? Вот напасть! Заслужила!

                        Слышен колокольный звон.

     П р о к о п С в и р и д о в и ч. Да будет, не сердись, вот уж и к вечерне благовестят... (Крестится.) Пойти, так ноги что-то болят... авось, бог простит.
     Я в д о к и я П и л и п о в н а. Да и Проня ведь просили, чтоб непременно были дома, не уходили...
     П р о к о п С в и р и д о в и ч. А что такое?
     Я в д о к и я П и л и п о в н а. О том уж они знают... Должно, гостя какого важного приведут.
     П р о к о п С в и р и д о в и ч. А! Так давайте чаю или водки.
     Я в д о к и я П и л и п о в н а. Водки и не думай, потому Проня сердиться будут, когда увидят.
     П р о к о п С в и р и д о в и ч. Что ж это такое? Уже ни съесть, ни выпить нельзя? Уже из-за больно разумной дочки житья нет: и то не так, и этого не делай, и туда не ступи, и в том не ходи, и так не говори! Ох-ох-ох!
     Я в д о к и я П и л и п о в н а. А тебе для дочки трудно приятность оказать? Одна ведь только!
     П р о к о п С в и р и д о в и ч. То-то что одна, да и та нас чурается; все сердится, что мы просты, по-мужичьи разговариваем; стыдится отца с матерью... Ох-ох-ох!
     Я в д о к и я П и л и п о в н а. Правда, да что ж поделаешь, когда мы для них уже не подходим? Они уже под панскую стать вышли...
     П р о к о п С в и р и д о в и ч. Вот и барыня теперь, а не дочка!
     Я в д о к и я П и л и п о в н а. Зато умны!
     П р о к о п С в и р и д о в и ч. Э! Пенцион этот у меня вот где! (Показывает на затылок.)
     Я в д о к и я П и л и п о в н а. Ты опять?
     П р о к о п С в и р и д о в и ч. Да молчу... Так давайте хоть чаю, что ли.
     Я в д о к и я П и л и п о в н а. Химка, Химка!

                           Явление третье

                      Т е ж е и Х и м к а.

     Я в д о к и я П и л и п о в н а. Самовар готов?
     Х и м к а. Нет, еще и не ставила.
     Я в д о к и я П и л и п о в н а. Так поставь сейчас же.
     П р о к о п С в и р и д о в и ч. Послушай, как разожжешь, так сбегай, пожалуйста, в церковь к дьячку и попроси немного табаку.
     Х и м к а. Сбегай! Близкий свет!
     Я в д о к и я П и л и п о в н а. Ты что это выдумываешь? Куда ж это она, в алтарь полезет, что ли?
     П р о к о п С в и р и д о в и ч. Ну, я молчу... так подавай же хоть самовар поскорее!
     Х и м к а (закрывая дверь). Своим духом не нагрею, как закипит, так и подам.

                           Явление четвертое

                       Т е ж е и П р о н я.

     Я в д о к и я П и л и п о в н а. Куда это вы, доченька, ходили?
     П р о н я. На Крещатике была; вот для вас покупку принесла.
     П р о к о п С в и р и д о в и ч. Что ж там такое?
     Я в д о к и я П и л и п о в н а. Уж не башмаки ли купила?
     П р о н я (разрывает бумагу и вынимает чепец с красными лентами). Вот что я вам, мама, купила. (Хочет надеть матери на голову, мать уклоняется.)
     Я в д о к и я П и л и п о в н а. Что вы это, дочка? Опомнитесь! Пристало ли мне к старости наряжаться в чепчик, да еще с красными лентами?
     П р о н я. Так это самая мода.
     Я в д о к и я П и л и п о в н а. Поздно уж мне, дочка, к этим модам привыкать!
     П р о н я. Ну уж как хотите, а этот мещанский платок с рожками скиньте!
     Я в д о к и я П и л и п о в н а. И мать, и бабка моя так ходили, так и меня в гроб положите...
     П р о н я. Да что ж вы со мною делаете! Говорить не умеете, ходить, как люди, не умеете, в доме кругом простота, - так кто ж из благородных к нам зайдет?
     П р о к о п С в и р и д о в и ч. Простота, Проня, не грех.
     П р о н я. Так на что ж было меня по-благородному учить?
     П р о к о п С в и р и д о в и ч. И то правда - пенцион! (Чешет затылок.)
     П р о н я. Да и вы, папа, не ходите расстегнутым!
     П р о к о п С в и р и д о в и ч. Так жара ведь.
     П р о н я. Ну что ж, а все равно нельзя. Вот сегодня будет у меня благородный кавалер, сватает меня и придет просить руки.
     П р о к о п С в и р и д о в и ч и Я в д о к и я П и л и п о в н а. О! Кто? Кто?
     П р о н я. Голохвастов.
     П р о к о п С в и р и д о в и ч. Не цирюльник ли из-за канавы?
     П р о н я. Не цирюльник, а паликмахтер: образованный, красавчик, богатый.
     Я в д о к и я П и л и п о в н а. Да богатый ли? Расспросите хорошенько!
     П р о н я. Что вы знаете!
     П р о к о п С в и р и д о в и ч. А правда, дочка лучше знают.
     Я в д о к и я П и л и п о в н а. Да по мне...
     П р о н я. Глядите же, чтоб все было прилично.
     П р о к о п С в и р и д о в и ч. Ладно, ладно! Я сейчас пошлю за водкой.
     П р о н я. Водку?! Вы б еще цибули или тюри поставили!
     Я в д о к и я П и л и п о в н а. Как же, доченька?
     П р о н я. Чимпанского надо, так положено.
     Я в д о к и я П и л и п о в н а. Так оно ж дорогое; да мы около него и ходить-то не умеем.
     П р о н я. И это жалеете для дочки!
     Я в д о к и я П и л и п о в н а. Господь с вами! Старик...
     П р о к о п С в и р и д о в и ч. Да я ж ничего... Вот и деньги. (Вынимает завернутый в платок кошелек.)
     П р о н я. Дайте Химке, а я напишу... да смотрите, когда будет у нас гость, чтоб тетка не приперлась!
     Я в д о к и я П и л и п о в н а. А что ж с ней сделаешь? Не выгонять же сестру?
     П р о к о п С в и р и д о в и ч. Да она и не помешает: лишний родич в доме.
     П р о н я. Хороши родичи, что не знаю, как и откреститься! Напоганит в доме, разговоры заведет такие! Гнилушками навоняет, напьется.
     Я в д о к и я П и л и п о в н а. Да, может, еще и не напьется.
     П р о н я. Может? Вы меня зарежете с вашей родней!
     Я в д о к и я П и л и п о в н а. Нехорошо так, бог с вами!
     П р о к о п С в и р и д о в и ч. Да она и не придет.
     П р о н я. А как придет?
     П р о к о п С в и р и д о в и ч. Ну уж и не знаю.
     П р о н я. Вот то-то, что не знаете! Чистая мука с вами. Да и сами вы, папа и мама, больше бы в кухне сидели, а то и вы, часом, такое ляпнете мужицкое, простое...
     Я в д о к и я П и л и п о в н а. Уж извините нас, дочка, на барыню не учились...
     П р о к о п С в и р и д о в и ч. В пенционе не были...
     П р о н я. Все ж таки можете хоть по-человечески себя держать; он придет сейчас такой образованный, ученый...
     П р о к о п С в и р и д о в и ч. Вот бы мне и послушать умные речи, страх как люблю умных людей!
     П р о н я. Так из кухни слушайте, а то еще помешаете объявлению. Я вас позову, когда надо будет. (Уходит в другую комнату.)
     П р о к о п С в и р и д о в и ч. Ну, ну! А что, старуха! Уже нас за хвост и в стадо!
     Я в д о к и я П и л и п о в н а. Не грызи хоть ты, и самой тошно! (Уходит.)
     П р о к о п С в и р и д о в и ч. Зато благородные! (Наконец-то добрался до денег.) Химка! Химка!
     Г о л о с Х и м к и (из-за дверей). Да погодите, еще не кипит!
     П р о к о п С в и р и д о в и ч. Иди-ка сюда, нужно.

                           Явление пятое

           П р о к о п С в и р и д о в и ч и Х и м к а.

     Х и м к а (в дверях). Некогда! Дую, дую в этот каторжный самовар, а он не кипит...
     П р о к о п С в и р и д о в и ч. Да тут вот надо к Кундеревичу сбегать, на деньги!
     Х и м к а. Как же я самовар-то брошу? Ведь он погаснет!
     П р о к о п С в и р и д о в и ч. Да ты раздуй его пошибче!
     Х и м к а. Я вам не ветряк - раздувать! Уж я фартуком махала, махала... махала... так все только тлеет.
     П р о к о п С в и р и д о в и ч. А ты подолом еще помахай!
     Х и м к а. Дайте лучше ваш сапог.
     П р о к о п С в и р и д о в и ч (снимая сапог). Верно, в голенище ветра больше. Так раздуй же скоренько и сбегай!
     Г о л о с П р о н и (из комнаты). Химка! Возьми записку!
     Х и м к а. У меня не десять ног, а две!
     Г о л о с П р о н и. Ты что там гавкаешь? Иди, говорю!
     Х и м к а. Вот наказание! (Идет в комнату.)

                           Явление шестое

    П р о к о п С в и р и д о в и ч и Я в д о к и я П и л и п о в н а.

     Я в д о к и я П и л и п о в н а (взволнованно). Сестра Секлита идет! Ну что тут делать?
     П р о к о п С в и р и д о в и ч. Да неужто? Вот беда-то) Скажем, что собираемся к вечерне или еще что.

            X и м к а пробегает через комнату к входным дверям.

     Г о л о с С е к л и т ы (за дверьми). Ты куда это, Химка?
     Г о л о с Х и м к и. За вином каким-то.
     Г о л о с С е к л и т ы. Вот и хорошо, прихвати заодно и водочки, а то у вас, случается, и нет.
     Г о л о с Х и м к и. Не приказано.
     П р о к о п С в и р и д о в и ч. Может, дать уж ей чарку, чтоб скорей ушла?
     Я в д о к и я П и л и п о в н а. Почему бы и не дать, да боюсь Прони, вот напасть!

                           Явление седьмое
                     Т е ж е и С е к л и т а.

     С е к л и т а (вваливается с корзинкой). Добрый вечер вашему дому!
     Я в д о к и я П и л и п о в н а. Здравствуй, сестра!
     П р о к о п С в и р и д о в и ч. Здравствуйте!
     С е к л и т а (бросает к порогу корзинку и разваливается на стуле). Ну и устала! Бегала, бегала, что борзая за зайцем, пока все яблоки продала, вот и думаю, дай заскочу к Серку да опрокину чарку-другую!
     П р о к о п С в и р и д о в и ч. К какому это Серку? Была у меня собака Серко, да я ее давно прогнал со двора за то, что гадко дразнили.
     С е к л и т а. Разве ж вас не Серком прозывали, да и теперь прозывают все на Подоле?
     П р о к о п С в и р и д о в и ч. Не Серко, а Серков.
     С е к л и т а. Ишь ты! Панами стали наши! А в одном сапоге ходите!
     П р о к о п С в и р и д о в и ч. Я у себя в доме волен и голый ходить!
     Я в д о к и я П и л и п о в н а (приносит бутылку водки и рюмку). А хоть бы и панами, так дочка ж у нас какая!
     П р о к о п С в и р и д о в и ч. Надо вам как-нибудь получше нас величать!
     С е к л и т а. Да по мне хоть Серков, хоть и Рябков! (Явдокии Пилиповне.) Ты чего это за посудину держишься? Ставь ее на стол!
     Я в д о к и я П и л и п о в н а. Выпей, сестра, чарку, а то мы со стариком к вечерне как раз собираемся...
     П р о к о п С в и р и д о в и ч. И дом оставить не на кого, потому как и Химку услали, так надо запереть.
     С е к л и т а. Не беспокойтесь, идите себе: я сама тут похозяйничаю, самогрей притащу...
     П р о к о п С в и р и д о в и ч (Явдокии Пилиповне). Ну что ж теперь...
     Я в д о к и я П и л и п о в н а (тихо). Душа не на месте, что как Проня войдут? Такое будет!
     С е к л и т а. Да вы чего там воркочете, старички? Еще не наворковались? Вам бы уже пора цапаться. Да ну же, Явдоха, чего это ты надулась, что индюк перед смертью!
     П р о к о п С в и р и д о в и ч. Явдоха! Нашли Явдоху! Скажите еще Вивдя! Хоть бы дочка не услышала!
     С е к л и т а. Да ну вас с вашими затеями! Явдоха, слышишь? Ты чего напыжилась? Давай скорее водку-то!
     П р о к о п С в и р и д о в и ч. Да хоть не кричите вы так громко!
     С е к л и т а. А чего мне? Покупное у меня горло, что ли?
     Я в д о к и я П и л и п о в н а. Да ведь и уши у нас не заемные.
     С е к л и т а. Загордилась! Да что разговоры разговаривать, давай бутылку и чарку.
     Я в д о к и я П и л и п о в н а. Годится ли оно? У нас такая дочка!
     С е к л и т а (берет бутылку, наливает рюмку и сразу опрокидывает). Великая цаца! Носитесь вы с нею, как с бандурою!
     Я в д о к и я П и л и п о в н а. Потому есть с чем: училась в пенционе аж три месяца!
     П р о к о п С в и р и д о в и ч. Не абы где, а в пенционе!
     С е к л и т а. Слышали мы уже, слышали! Очертело!

                           Явление восьмое

                       Т е ж е и П р о н я.

     П р о н я (даже руками всплеснула). Так и знала! Вы что это, к нам в гости?
     С е к л и т а (выпивает еще рюмку). Как видишь, племянница!
     П р о н я. У нас сегодня неприемный день.
     С е к л и т а. О? Что ж такое случилось? А у меня так очень приемный, все яблоки мои приняли-разобрали!
     П р о н я. Необразованность! Не понимаете: у нас сегодня нет приему.
     С е к л и т а. Какого приему? Разве нам в рекруты кого сдавать?
     П р о н я. С вами говорить, гороху наесться надо!
     С е к л и т а. Ешь, сердце, да гляди, чтоб не лопнуть.
     П р о н я. Что ж это такое? Пришла ни с того ни с сего, здорово живешь, и еще тыкает?
     Я в д о к и я П и л и п о в н а. С чего это ты, сестра, накидываешься на Проню!
     П р о к о п С в и р и д о в и ч. Да и "ты" говорить не годится: теперь старые обычаи уже пора бросать; надо по-модному обращаться!
     П р о н я. Понимает она в моде толк! (В сторону.) Господи, коли Голохвастов встретится тут с теткою, пропала я!
     С е к л и т а. Начхала я на ваши моды! Вы, сдается, совсем одурели на старости лет!
     П р о к о п С в и р и д о в и ч. Одурели не одурели, Секлита Пилиповна, а уж у вас ума занимать не станем!
     П р о н я. Скорей бы уже к Пидоре вашей пошли.
     С е к л и т а. А таки не повредило бы, племянница, вам у ней поучиться; ей-богу, спасибо скажете!
     Я в д о к и я П и л и п о в н а. Что это ты взаправду, сестра, мелешь? Равняешь Проню, - они ж умные на весь Подол, - с какой-то наймичкой!
     П р о н я. Самой поумнеть не вредно!
     С е к л и т а. Очень вы заноситесь перед теткой, да ну вас! Коли бутылка и чарка на столе, так и ладно! На этом слове будем здоровы! (Пьет.) Выпейте хоть за меня, Прокоп Свиридович, выкушайте. Уж простите, что поторопилась вперед хозяина, да глотка совсем пересохла.
     П р о к о п С в и р и д о в и ч. Это уже третья!
     П р о н я (матери). Что ж это вы со мною делаете?
     Я в д о к и я П и л и п о в н а. Да я попрошу...
     С е к л и т а. О? Третья? А я и позабыла считать! Ну кушайте же! (Наливает и подает.)
     П р о к о п С в и р и д о в и ч (со страхом смотрит на Проню). Да оно, конечно... (Робко протягивает руку.)
     П р о н я (матери). Господи, что же это? И он начнет угощаться?
     Я в д о к и я П и л и п о в н а. Брось, брось, Свиридович! И не думай!
     П р о к о п С в и р и д о в и ч. Да одну... пора бы уже...
     С е к л и т а. Так это вы уже и чарки не вольны выпить? Ха-ха-ха!
     П р о к о п С в и р и д о в и ч (оглядывается и чешет затылок). Одну бы!
     П р о н я. Потому здесь не корчма.
     С е к л и т а. Разве только в корчме и пьют?
     П р о н я. Во всякое время - в корчме, а в образованных домах - за обедом! (Берет бутылку и рюмку.)
     С е к л и т а. Да не забирайте вы, а лучше пойдите-ка, Пронька, на кухню, вздуйте для тетки самовар, да и принесите!
     П р о н я. Не дождетесь!
     Я в д о к и я П и л и п о в н а. Что это вы, сестра, выдумываете? Чтоб моя дочка после пенциона да за самоваром ходили?
     С е к л и т а. Руки не отсохли бы!
     Я в д о к и я П и л и п о в н а. После пенциона?!

                    Проня вся дрожит от злости.

     П р о к о п С в и р и д о в и ч (Проне). Дай мне бутылку и чарку, я замкну. (Берет, на ходу выпивает две рюмки и запирает в шкаф.)
     С е к л и т а. Пенциона, пенциона! Три дня была где-то в подпевалах и уже важничает! Потакайте больше вашей Приське. Она от великого ума и вас с ума сведет!
     П р о н я. Не смейте меня Приськой называть! Не вам меня учить! Муштруйте свою Галю!
     С е к л и т а. Ишь ты! Да кабы моя дочка так кочевряжилась, так я бы ей, чертовке, таких подзатыльников вот этой самой корзиной надавала, что она б до новых веников помнила!
     П р о н я. Вот ее и учите, а я уже ученая!
     С е к л и т а. Учили вас, да мало, придется еще доучивать!
     Я в д о к и я П и л и п о в н а. Не вашего ума, сестра, дело!
     П р о н я (матери). Да попросите ее об выходе!
     П р о к о п С в и р и д о в и ч (возвращаясь к остальным). Вы, Секлита Пилиповна, особь статья, а мы - особь статья!
     С е к л и т а. А какая такая особь статья? А я что такое? А? Не знаем мы, что ли, какие большие паны были Серки? Ведь старый Серко, ваш батько, кожи мял и с того на хлеб имел! Я торгую яблоками и с того на хлеб имею, и никого не боюсь и докажу на все Кожемяки, что никого не боюсь, даже вашей больно разумной Приськи! (Бьет кулаком о кулак.)
     П р о н я. Не испугались и мы вас, руки коротки!
     С е к л и т а. До такого носа, как у тебя, и короткими достану!
     П р о н я (сквозь слезы). Что ж это такое? Влезла в дом, насмердила гнилицами, водкой, да еще и лается?!
     П р о к о п С в и р и д о в и ч. Чур-чур-чур! Теперь, Прокоп Свиридович, бери шапку да беги скорей из дому! (Затыкает уши.)
     Я в д о к и я П и л и п о в н а. Ты чего это вздумала попрекать мою дочку носом! Какой же у нее нос? Какой? Договаривай!
     С е к л и т а. Как у цапли!
     П р о н я. Выгоните ее, мама! Она с пьяных глаз невесть что...
     Я в д о к и я П и л и п о в н а. Это у твоей дочки нос, как картошка, как гриб! И у мужа твоего был нос, что копна развороченная!
     С е к л и т а. Ты моего мужа не тронь! На моем муже никто верхом не ездил, он не был таким недотепой, как твой!
     П р о к о п С в и р и д о в и ч. Это я недотепа?!
     П р о н я. Она всех ругает, эта торговка! Гоните ее отсюда!
     С е к л и т а (вскакивает). Меня гнать? Секлиту Лымариху гнать? Ах вы чертовы недопанки, панское отребье! Выродки дурноголовые! Дочка полоумная водит их за нос, гоняет на сворке, как щенков, а они и губы распустили!
     П р о н я. Вон сейчас же отсюда! Залили зеньки! Вон из дому!
     С е к л и т а. Ты так, шелихвостка, на тетку смеешь кричать?! Да я тебя как смажу этой вот корзиной!
     П р о н я (отступая). Химка, Химка! Гони ее, эту пьяницу!
     С е к л и т а. Что? Секлиту Лымариху?! Да я тут всем распишу ваши панские морды! (Упирает руки в бока.)
     П р о к о п С в и р и д о в и ч. Ой, беда, с нее станется!
     Я в д о к и я П и л и п о в н а. Да ты в уме ли?!
     П р о н я. Вон! Вон! Мужичье немытое!
     С е к л и т а (сует Проне кукиш). На, съешь, черногуз! (Величественно выходит с корзинкой.) Тьфу на вас всех!

                           Явление девятое

                   Т е ж е, без С е к л и т ы.

     П р о н я (плача). Вот она, ваша родня!
     Я в д о к и я П и л и п о в н а. Да и вам бы не годилось так, все же тетка.
     П р о к о п С в и р и д о в и ч. Сестра матери...
     П р о н я. Ну и целуйтесь с нею!
     Я в д о к и я П и л и п о в н а. Стыдно, доченька!
     П р о к о п С в и р и д о в и ч. Да и грех таки!
     Я в д о к и я П и л и п о в н а. Очень вы ее разобидели; больше сюда и не придет!
     П р о н я. Баба с воза - кобыле легче!
     П р о к о п С в и р и д о в и ч. А как станет вас по Подолу славить?
     Я в д о к и я П и л и п о в н а. Не досталось бы вам!
     П р о н я. Ой, боже мой, еще и допекают! Молчали б уже, легче было бы! Через вашу родню только срам один, и людей принять невозможно, такая стыдоба! Еще и Голохвастов откажется, потому и сами говорите по-мужицки, не умеете и поздороваться по-модному!
     Я в д о к и я П и л и п о в н а и П р о к о п С в и р и д о в и ч. Вот тебе и отче наш!
     П р о н я (бегая по комнате). Ой, не досаждайте мне! Оставьте меня в покое! Идите в комнату!

                   Старики повернулись, чтобы уйти.

    Химка, Химка! Поди сюда да покури в покоях. Кади! А то по всему дому гнилушками, кислицами так и воняет!

                           Явление десятое

                      Т е ж е и Х и м к а.

     Х и м к а (со смолкой в руках). Тоже, захотелось вам этого курева!
     П р о н я. Фе-фе! Так и несет, прямо в нос бьет этой Секлитой! Водка и кислицы! Кади, кади.
     Х и м к а. Там тетка Секлита идет по улице да кричит, да ругается. Меня вот встретила - из лавки шла, - и велела, чтоб я вам (Проне) передала, что вы, мол, подлюга!

     Старики Серко, вернувшись, машут на Химку руками, чтоб молчала.

     П р о н я (вскакивает). Ах она каторжная!
     Я в д о к и я П и л и п о в н а (Химке). А тебе, дурья голова, надо пересказывать?!
     Х и м к а. Что, я виновата?
     П р о н я. И прислуг глупых держите!
     Х и м к а (смеется). Да, тут под воротами еще панич какой-то стоит, я и забыла... Пускать, что ли?
     П р о н я. Ой, несчастье! Он слышал?
     Х и м к а. Кто его знает! Тетка Секлита кричала на всю улицу!
     П р о н я. Зарезала! Ну, что же делать?
     Я в д о к и я П и л и п о в н а. Да кто это там, чего ты плачешь?
     П р о н я. Он это, жених мой, Голохвастов!
     Я в д о к и я П и л и п о в н а. Ой, матонька! Проси же его в дом!
     П р о н я. Постой, постой! Куда его вести? Такой кавардак в комнате... Вот шкандаль! Прибирайте, мама!

    Все бросаются прибирать, а Проня - к зеркалу, поправляет волосы, щиплет
                                 щеки.

    Ковер, ковер дайте сюда... тот большой! Мама, да скорее же! Папа, отодвиньте диван и поставьте кресло!
     П р о к о п С в и р и д о в и ч (пытается сдвинуть). О-о! Тяжелый, чтоб его! Еле сдвинешь!
     Я в д о к и я П и л и п о в н а (с ковром). Этот, доченька?
     П р о н я. Этот, этот, стелите же скорее!
     Я в д о к и я П и л и п о в н а. Запыхалась и не нагнуться!
     П р о н я. Христа ради скорее! Химка, Химка! Что же это? Рюмку, объедки торговкины прибери!
     Х и м к а. И приберу... как на пожар... подождет.
     П р о н я. Прикуси ты язык! Не знаю, что и надеть? Мантилю или шалю? Ой, боже мой, надо букета к груди! (Взглянув на отца и мать.) Мама, наденьте, христа ради, чепчик! Христа ради прошу вас! Сегодня ж такой день: все может пропасть! И платок клетчастый, пожалуйста!
     Я в д о к и я П и л и п о в н а. Да уж надену, что с тобой поделаешь? (Уходит.)
     П р о н я (к отцу). Ай-ай! Вы без сапога?!
     П р о к о п С в и р и д о в и ч. Ой, беда! Это Химка, каторжная, взяла для самовара и не принесла!
     П р о н я. И скиньте сейчас же этот драный халат!
     П р о к о п С в и р и д о в и ч. Что ж, халат как халат, он свою службу сослужил!
     П р о н я. И такой малости не хотите для дочки сделать?
     П р о к о п С в и р и д о в и ч. Да иду уже, иду...
     П р о н я (Химке). А ты чего стоишь? Кади!
     Х и м к а. Да уж так накадила, что все черти бы поудирали, кабы были!
     П р о н я. Кади! Кади!
     Х и м к а. Кхи-кхи! Ну его, аж за горло душит! (Уходит на кухню.)

                           Явление одиннадцатое
                            П р о н я, одна.

     П р о н я (отчаянным голосом). Господи, все ли у меня на своем месте? По-модному ли? Ой, мама моя, брансолета забыла надеть! (Бежит к ящику и надевает.) Шалю или мантилю? Не знаю, что мне больше до лица?.. Или, может, и то и другое? Да! Пущай видит! А книжки и нету! Когда надо, так как назло! И, верно, опять унесла эта каторжная Химка на кухню, чтоб пироги на листках сажать! Вот, слава богу, нашла какой-то кусок... Все одно! Ух, господи, как у меня сердце колотится. Аж букет по грудям скачет! (Задумывается, глядя в зеркало.) Как бы его принять: прохаживаясь или стоя, или сидя? Нет, лучше лежа, как наша мадама в пенционе принимала своего любезного. (Берет книжку и ложится на диван.) Эй, Химка, проси.

     Х и м к а. Чего просить?
     П р о н я. Зови панича!
     Х и м к а. Так бы и говорили! (Уходит.)

                           Явление двенадцатое

                  Г о л о х в о с т ы й и П р о н я.

     Г о л о х в о с т ы й (входит тонно; в шляпе, перчатках и с тростью; часто потирает руки). Честь имею, за великое счастье, отрикамендоваться в собственном вашем дому!

                             Проня молчит.

    Никого нету! Нет, Проня Прокоповна тут! (Откашливается.) Мой нижайший поклон тому, кто в сем дому, а вперед всего вам, Проня Прокоповна! (Про себя.) Что она, не спит ли часом? (Откашливается, громче.) Горю, пылаю от счастья и такого всякого, милая мамзеля, что вижу вас на собственном полу...
     П р о н я (подняв глаза). Ах, это вы? Бонджур! А я зачиталась. Мерси, что пришли... Мамонька, папонька, господин Голохвастов пришел, пожалуйте!
     Г о л о х в о с т ы й. Вы ж меня отрикамендуйте, пожалуйста!
     П р о н я. Как же.

                           Явление тринадцатое

           Т е ж е, с т а р и к и С е р к о и Х и м к а.

    Старуха в нелепом чепчике и платке, Серко в длинном сюртуке и с большим
                платком на шее, выходят и низко кланяются.

     П р о н я. Рикамендую вам моего хорошего знакомого.
     Г о л о х в о с т ы й (кланяется с пристуком). Свирид Петрович Голохвастов с собственною персоной. Позвольте к ручке? (Целует.)
     Я в д о к и я П и л и п о в н а. Очень рады! Вас уже так хвалили дочка наша, Проня Прокоповна... Очень рады, просим!
     Г о л о х в о с т ы й. Проня Прокоповна по ангельской доброте, так и понимаем, мерси! (Прокопу Свиридовичу.) Честь имею рикамендовать себя: Свирид Петрович Голохвастов!
     П р о к о п С в и р и д о в и ч. Очень, очень рад, что вижу умного человека; умного человека послушать - великое утешение. (Трижды целует.) Очень рады! Просим, садитесь.
     П р о н я (тонно). Вот кресло, прошу, мусью.

    Все садятся: Голохвостый в кресло рядом с Проней справа; налево на табуретках старики Серко. Химка выглядывает из кухни; некоторое время
                                молчание.

     П р о к о п С в и р и д о в и ч. Позвольте спросить: вы сынок покойного Петра Голохвостого, что цирюльню держал за канавой?
     П р о н я. Вы, папонька, неизвестно что говорите: ихняя хвамилия Голохвастов, а вы какой-то хвост приплели!
     Г о л о х в о с т ы й. Да, моя хвамилия натирально - Голохвастов, а то мужичье необразованное коверкает.
     П р о н я. Разумеется.
     Я в д о к и я П и л и п о в н а (мужу). Видишь, я говорила, что не тот! А уж умен!
     П р о к о п С в и р и д о в и ч. Извиняйте, господин, мы люди простые, как слышали. Так вы, значит, не его, не цирюльника сынок?
     Г о л о х в о с т ы й (смешавшись). То есть по натуре, значит, по телу, как водится, но по душе, по образованности так мы уже не та хворма...
     П р о н я. А как же ж, образованный человек, разве будто можно его равнять до простоты?
     Я в д о к и я П и л и п о в н а. Куда уж там?!
     П р о к о п С в и р и д о в и ч. Так, так...

                         Минуту длится молчание.

     X и м к а. Вино и стаканы сейчас подавать?
     П р о н я (даже подскочила). Пошла!
     П р о к о п С в и р и д о в и ч. Гм-гм, так вы уже цирюльни не держите?
     П р о н я. Я уже вам раз говорила: паликмахтерская, а вы все - цирюльня, цирюльня!
     Я в д о к и я П и л и п о в н а (укоризненно качая головой). И как это!
     П р о к о п С в и р и д о в и ч. Ей-богу, забыл... память на старости не та.
     Г о л о х в о с т ы й. Ничего, это случается, по простоте, значит. Я, видите ли, занимаюсь кахвюрами и коммерцией разною. У меня этого дорогого деликатного товару - горы: пудра, лямбра, дикалоны, брильянтины!
     Я в д о к и я П и л и п о в н а. И бриллианты?! Господи!
     П р о к о п С в и р и д о в и ч. Я думаю, такой товар и деньги берет - страх!
     П р о н я. Разумеется, не вашему чета: что это - веревки и гвозди или сера!
     Я в д о к и я П и л и п о в н а. Э, вы, дочка, так не говорите, и на этом товаре славно заработать можно.
     П р о н я. Пхе!
     Г о л о х в о с т ы й. Насчет денег, доложу вам, так их на этот деликатный товар идет страх! То есть что ни день - сила! Ну, так, слава богу, у меня этой деньги не переводится: целый Крещатик мне должен. Мне уже не раз говорили мои приятели: охвицера, митрополичьи басы, маркелы... что чего, мол, не закупишь ты магазинов по Крещатику? Так я им: на черта мне та забота? У меня есть благородный матерьял, так пущай и другие торгуют!
     Я в д о к и я П и л и п о в н а (Прокопу Свиридовичу) Ишь, богатый!
     П р о к о п Свиридович (ей в ответ). Правда.
     Г о л о х в о с т ы й. Мерси. Натирально, в каждом обхождении главная хворма - ученость. Потому ежели человек ученый, так ему уже свет переменяется: тогда, примером, что Хивре будет белое, то ему рябое, что Хивре будет персона, то ему... пардон! Вы меня, Проня Прокоповна, понимаете?
     П р о н я. Разумеется, умный человек совсем что особенное! Вот и мне теперь все особенное кажется, потому я недаром в пенционе училась!
     Я в д о к и я П и л и п о в н а. О, правда, что училась: не жалели средств, всяких мод знают! Какие у них платья, шали, юбки... Цветов каких позаводили.
     П р о н я. Мамонька!
     Г о л о х в о с т ы й. О, Проня Прокоповна имеет скус! Ежели когда человек поднимется умом выше лаврской колокольни, да глянет оттудова на людей, так они ему сдаются-кажутся такие манюсенькие, как пацюки, пардон, крысы! Позволите папироску?
     Я в д о к и я П и л и п о в н а. Курите на здоровье! (Мужу.) Ну и умный же!
     П р о к о п С в и р и д о в и ч. Аж страшно!
     Г о л о х в о с т ы й (Прокопу Свиридовичу). Не угодно ли?
     П р о к о п С в и р и д о в и ч. Спасибо, не употребляю; вот нюхать, это дело другое, аж нос дрожит... Ну да и табак же у нашего дьячка, скажу вам, и черт его знает, что он туда кладет? Ну, целый день ходишь и нюхаешь пальцы...
     П р о н я (отцу). Да будет уж про ваш табак. (Голохвостому.) Позвольте и мне папироску.
     П р о к о п С в и р и д о в и ч. Они курят?

                Явдокия Пилиповна даже руками всплеснула.

     Г о л о х в о с т ы й (подает). Пардон! Нету ли иногда тут огня, потому я своего забыл!
     П р о н я (кричит). Химка, Химка! Подай огня!
     П р о к о п С в и р и д о в и ч. Огня!

                 Химка выходит с полной покрышкой жару.

     П р о н я. Ты б еще пук соломы принесла! Спичек дайте, мама!
     Х и м к а. Так бы и говорили, а то огня...

                Явдокия Пилиповна начинает искать спички.

     Г о л о х в о с т ы й. Не беспокойтесь, пардон, я с этой самой покрышки закурю. (С вывертами идет в среднюю дверь вслед за Химкой.)

                           Явление четырнадцатое

                 Т е ж е, без Г о л о х в о с т о г о.

     П р о н я. Что вы меня страмите? Чего вы тут наговорили - три мешка борща с кашей?
     Я в д о к и я П и л и п о в н а. Да я ж молчала...
     П р о н я. Ну вы еще так-сяк, а уж отец - и цирюльню, и хвоста, и дьячка, и табак вперли!
     П р о к о п С в и р и д о в и ч. Да уж не знаю, как с учеными...
     П р о н я. Идите, прошу вас, отсюда обое, потому помешаете еще мне предложение делать.
     П р о к о п С в и р и д о в и ч. Любопытно бы послушать, как это ученые...
     Я в д о к и я П и л и п о в н а. Может, хоть дверь отворить?
     П р о н я. Да идите, идите, говорю... вот наказание!
     П р о к о п С в и р и д о в и ч. Пойдем, это, вишь, у них по-модному.
     Я в д о к и я П и л и п о в н а. Уж по-модному!

    Уходят в другую комнату; но в продолжение всей последующей сцены выглядывают
          из дверей, подслушивая, а Химка подслушивает из кухни.

                           Явление пятнадцатое

                Т е ж е и Г о л о х в о с т ы й.

     Г о л о х в о с т ы й (с папиросой). Извольте! Закуривайте!

        Проня закуривает, Голохвостый курит и оглядывается вокруг.

     П р о н я. Ваша папироса шкварчит.
     Г о л о х в о с т ы й. Это в груди моей-с!
     П р о н я. Чего?
     Г о л о х в о с т ы й. От любви!
     П р о н я. Ах, что вы!
     Г о л о х в о с т ы й. То есть тут в нутре у меня такая стремительность до вас, Проня Прокоповна, что хоч крозь огонь готов пройти!
     П р о н я (в сторону). Начинается, начинается! (Голохвостому.) Ах, это вы кавалерские надсмешки... Может, до кого другого: у вас столько барышень...
     Г о л о х в о с т ы й. Это вы пущаете критику; я своей души, Проня Прокоповна, не кину лишь бы где. Разве если там, где ваша душа, - и больше в никотором месте.
     П р о н я. А вы знаете уже, какая моя душа?
     Г о л о х в о с т ы й. Ах, Проня Прокоповна, не рвите меня, как буклю! Потому видите, какой я погибший есть человек.
     П р о н я. Чего ж погибший?
     Г о л о х в о с т ы й. Потому здесь у меня (показывает на сердце) такое смертельное воспаление завелось, что аж шипит.
     П р о н я. Когда б заглянуть было можно к вам в сердце.
     Г о л о х в о с т ы й. То вы б увидели там, что золотыми славянскими буквами написано: Проня Прокоповна Серкова. Ах, но ежели б золотой ключ от вашего сердца да лежал у моей души в кармане, вот бы я был счастливый! Я б кажную минуту отмыкал ваше сердце и смотрел бы, не мылся бы, не помадился б, не пил, даже не курил бы по три дня, да все смотрел бы!
     П р о н я. Ах, когда бы то была правда? (В сторону.) Чего ж он на коленки не встает?
     Г о л о х в о с т ы й. Да пущай меня алядьябль скорчит, когда, значит, вру! (В сторону.) Ну, смелей! (Становится на колени.) В груди моей - Везувий так и клокотит! Решайте судьбу мою несчастную: прошу у вас руку и сердце.
     П р о н я. Ой! Мама моя! Я так стревожена... так вышло неожидаемо... я... я вас, вы знаете... да вы меня не обманываете, любите ли? Я еще молодая, не смыслю в этом деле...
     Г о л о х в о с т ы й. Вы не верите? Так знайте же, что я решительно никого не любил, не люблю и не полюблю, окромя вас! Без вас мне не жить на свете. Да если б я любил так Братскую икону, то меня б ангелы взяли живым на небо!
     П р о н я. Так оченно любите? (Склоняется к нему.)
     Г о л о х в о с т ы й. То есть, говорю вам, - кипяток!
     П р о н я. Ой, страшно!
     Г о л о х в о с т ы й. Не беспокойтесь - обхождение понимаю.
     П р о н я. И я вас оченно люблю! Душка мой! (Дает ему руку и целует.) Я согласна... быть вашею половиною. Вот только спросить благословения... Папонька, мамонька!

            Голохвостый хочет встать, но Проня удерживает его.

    Нет, стойте!

                           Явление шестнадцатое

    П р о н я, Г о л о х в о с т ы й, с т а р и к и С е р к о и Х и м к а.

    Старые Серко, обрадованные и удивленные, важно входят. Химка тоже
              выглядывает из кухни с бутылками и стаканами.

     П р о н я. Свирид Петрович Голохвастов делает мне предложение.
     Г о л о х в о с т ы й. Прокоп Свиридович и вы, Явдокия Пилиповна! Я переговорил с вашей умною дочкой Проней Прокоповной про одну секретную вещь. Я скоропостижно желаю жениться на них, и они согласные. Теперь я прошу у родителей, может сделают они честь поблагословить, значит, это самое предприятие.
     П р о к о п С в и р и д о в и ч. Когда моя дочка, Проня Прокоповна, так хотят, то нам, старикам, нечего перечить.
     Я в д о к и я П и л и п о в н а. Ага, говорю, нечего перечить. Я ж говорю, нечего перечить.
     П р о к о п С в и р и д о в и ч. Только, только...
     Г о л о х в о с т ы й. Что? Может, я не ндравлюсь?
     П р о к о п С в и р и д о в и ч и Я в д о к и я П и л и п о в н а. Упаси бог! Разве можно? Разве можно? Мы лучшего жениха и не желаем для Прони, как вы, Свирид Петрович.
     Г о л о х в о с т ы й. Ежели что так, то кланяюсь вам низко за ваше слово. Мерси! (Целуется троекратно со стариком и со старухой.) Про другие вещи позвольте мне сватов прислать переговорить.

             Химка пытается войти с вином, но ее не пускают.

     П р о к о п С в и р и д о в и ч. Хоть сегодня! Я своей дочке не враг: что у меня в сундуке, то все Пронино.
     Я в д о к и я П и л и п о в н а. Все, все: аж четыре шелковых платья, да еще дорогих - по три рубля за аршин сама платила, пять пар башмаков на вот таких каблуках!
     П р о н я. Будет вам, мама!
     Я в д о к и я П и л и п о в н а. Что правда, то не грех.
     Г о л о х в о с т ы й (тихо). Однако пока только одни каблуки... (Вслух.) Припасли вы для своей дочки, верно, и получше что, чем каблуки от башмаков.
     Я в д о к и я П и л и п о в н а. Чего у моей дочки только нет! Одного золота накуплено...
     Г о л о х в о с т ы й. А-а!
     П р о н я. Да будет вам, мамонька, охота рассказывать.
     П р о к о п С в и р и д о в и ч. По мне, так хоть и сейчас обручить, за мной дело не станет. Только, кажись, у нашей Прони и золотого кольца нету. Они еще молоденькие, не думали еще об этом.
     Я в д о к и я П и л и п о в н а. Как это нету? Еще позапрошлый год купила!
     П р о к о п С в и р и д о в и ч. Когда есть кольца, так и обменяйтесь, дети, чтоб нам, старикам, на склоне лет порадоваться на вас.
     Г о л о х в о с т ы й. А нельзя если, чтоб поскорее свадьба? Потому я, сдается-кажется, помру, как придется долго ждать.
     П р о н я. И я б хотела, чтоб поскорее.
     П р о к о п С в и р и д о в и ч. Молодость! Ну что ж, можно хоть и на этой неделе, как думаешь, старуха?
     Я в д о к и я П и л и п о в н а. Как хочешь. (Дает кольцо.) У меня все готово.

   Проня надевает кольцо на палец и потом обменивается им с Голохвостым.

    Теперь и поцеловаться можно, как водится!

                          Обрученные целуются.

     П р о к о п С в и р и д о в и ч. Садитесь же, дети, рядком, а мы полюбуемся на вас ладком.

                          Все садятся. Пауза.

     X и м к а (вбегает с бутылкой, затыкая ее пальцем, пена так и брызжет). Ай-ай! Караул! Я открывала ее, каторжную, открывала, не берет, и зубами тащила, и на самоваре грела... а оно как хлопнет, да и потекло!
     П р о к о п С в и р и д о в и ч. Пропало пять рублей!

                           Живая картина.

                       Занавес

    

                    Действие третье

    Комната Лымарихи, очень простая обстановка. Прямо входная дверь, направо
                             на кухню.

                           Явление первое

                     Г о л о х в о с т ы й, один.

     Г о л о х в о с т ы й (входит несколько смущенный). Так его и есть дом Секлиты? Просто, оченно просто. И кто б додумал, что в этакой навозной куче лежит бриллиант? (Оглядывает комнату.) Однако нет никого... Не повернуть ли мне оглобли? Ей-богу, страшно, как бы мне от большого ума не устроить себе какой штуки? Нет, во всяком разе лучше хоть на минутку побывать, отвести глаза; ежели она что слышала, так можно отбрехаться, а ежели не слышала, - успокоить хоч на два дня, чтоб не допытывалась. Резонт, Свирид Петрович, резонт. Да и на Галю хоч разок гляну... Ох, только ох, да и только! (Закуривает сигару.) Однако могу сказать, что мне фортунит: куда там, Проня аж пищит до меня, старые Серки не знают, где и посадить зятя; боялся Иоськи, - не только уломал, но и ободрал: заказал храчную пару, цепочку купил, завтра и венчание. От только Секлиту обвести курячим зубом, чтоб успокоилась, да и кути! (Ходит по комнате, потирает руки, пританцовывает и насвистывает.)

                           Явление второе

               Г о л о х в о с т ы й и С е к л и т а.

     С е к л и т а (входит с корзинкой). Кто тут залез в хату? А, это вы. Как вас величать?
     Г о л о х в о с т ы й. Я - Свирид Петрович! Доброго вам здоровья в вашем доме. Поздравляю вас с сегодняшним днем.
     С е к л и т а. А я это уже хотела вас разыскивать по Подолу, думала, что выпустила из рук, так и удрали!
     Г о л о х в о с т ы й. Худо делали, что так думали. Я вам сказал, что я свой брат, простой, а свой не соврет.
     С е к л и т а. Садитесь же, пожалуйста, да побеседуем, когда зашли с доброй думкою.

                               Садятся.

     Г о л о х в о с т ы й. С доброю, с доброю, пущай на мою голову столько тысяч... сколько недоброго у меня на уме.
     С е к л и т а. Ну дай боже! Только такие паничи часто обманывают!
     Г о л о х в о с т ы й. Ой, Секлита Пилиповна! Или вам разве от бога не грех, что вы еще все не верите? Или я мало клялся? Мало божился?
     С е к л и т а. Да оно так, так!
     Г о л о х в о с т ы й. От вы тогда бог знает что забрали в голову, а я еще и с девицею не познакомился как следовает, толком, не то что... распытывал только про вас, можно ль приходить?
     С е к л и т а. Ну, молчите уже: видела, как вы распытывали.
     Г о л о х в о с т ы й. От пускай я лопну, чтоб с этого места не сойти (отодвигается), когда я не хотел выпытать до вас дорогу, чтоб позволили ходить, познакомиться... Вот же я вас и прошу: дозвольте мне до вас приходить, не чурайтесь меня...
     С е к л и т а. Что ж, ходите, будем рады... Только я вас еще путем и не знаю; говорите... родич Свинаренков... не сын ли покойного цирюльника Голохвостого?
     Г о л о х в о с т ы й. Да, сын... только, конечно, образованный, умом на весь Подол вышел.
     С е к л и т а. Скажите! Я знала покойника. О, у него копейка водилась, коли не растранжирили.
     Г о л о х в о с т ы й. Я не из тех, Секлита Пилиповна, кто транжирит. Умному человеку, да при достатках, только махнуть, так у него из мертвого живое делается. Теперь у меня и паликмахтерская, и коммерция всякая, и одолжаю всем: весь Крешатик у меня тут. (Показывает кулак.)
     С е к л и т а. Так вон вы какие! Куда же нам до вас!
     Г о л о х в о с т ы й. Ну что же, что я разумом и богатством поднялся до неба, зато душа у меня простая, к простой и липнет! А ваша Галя... это ж красота на весь Киев!
     С е к л и т а. Мою Галю не грех и матери похвалить, с моей Галей некому и равняться, разве что звезде на небе! За ней женихов - была бы охота!
     Г о л о х в о с т ы й. Да, да... а где, бишь, она?
     С е к л и т а. На базаре еще, скоро будет.
     Г о л о х в о с т ы й (натягивая перчатку). Жалко, что не увижу.
     С е к л и т а. Куда ж это вы? Ветром в хате прохватило?
     Г о л о х в о с т ы й. Извиняйте, Секлита Пилиповна, на сей раз. Я на минуточку только заскочил, а то у меня дела, аж пищит: цирюльню на Крещатике строю... рабочие ждут!
     С е к л и т а. Я вас от своих именин не отпущу...
     Г о л о х в о с т ы й. Неужели сегодня ваши именины? От бог привел! (В сторону.) Это, однако, худо: сюда набьется гостей. (Секлите.) Поздравляю же вас со святыми вашими именинами! (Целует.) Дай боже вам счастья и здоровья и чего только пожелаете! (Снова иелует.)
     С е к л и т а. Да будет уже, будет! Ишь целуется! (В сторону.) Однако ж и хорош этот вражий панич! Чисто мед с маком, аж губы слипаются!
     Г о л о х в о с т ы й. Так теперь уже извиняйте... А от с воскресенья мне будет время, так позвольте заходить до вас хоч каждый день; вы меня хорошо узнаете, я - вас, и с девушкой обзнакомимся, а тогда уже, как бог благословит...
     С е к л и т а. Заходите, заходите, просим...
     Г о л о х в о с т ы й (встает). Так уж на сей раз прощайте...
     С е к л и т а. Да как же? Чтоб это я вас отпустила, не попотчевав запеканкой, пирогами?
     Г о л о х в о с т ы й. Некогда... (Про себя.) Впрочем, запеканка и пироги... (Вслух.) Ну, разве одну рюмочку.
     С е к л и т а. Как же, как же! Да и запеканка! Вы такой, даром что богатый, сроду не пили! Вот я сейчас! (Уходит.)

                           Явление третье

                     Г о л о х в о с т ы й, один.

     Г о л о х в о с т ы й. Однако надо пропустить рюмочку-другую, да и тикать, потому сюда наберется всякой свиноты, еще начнут языки чесать... Нет, нет, нехорошо! Хотя и досадно, что Гали не видел и... ну, да мы потом наверстаем... только б свадьбу справить, а там - голову положу, а... ух, пипонька, буколька моя!

                           Явление четвертое

                 Г о л о х в о с т ы й и Г а л я.

     Г а л я (входит, укутанная платком). Пидора! Забери там яблоки! Ой, кто это?
     Г о л о х в о с т ы й. Это я, красоточка... Здравствуйте, моя зозуленька!
     Г а л я. Это вы?
     Г о л о х в о с т ы й. Своею персоною. Не выдержал, потому раскалился, как камфорка, моя кисточка! (Берет за руку.)
     Г а л я. Ой, горюшко! Уходите, пожалуйста, пока матери еще нет, как застукают, так опять такое будет...
     Г о л о х в о с т ы й. Каким сортом? Ведь ваша мама мне слово дала.
     Г а л я (вырывая руку). Так и поверила!
     Г о л о х в о с т ы й. Да не рвитесь вы, потому у меня аж печенки рвутся!
     Г а л я (вырывается). Пустите же! (Убегает.)

                           Явление пятое

                     Г о л о х в о с т ы й, один.

     Г о л о х в о с т ы й. Выскользнула... Гибкая, как лозиночка, ловкая, что уж! Ну и ягодка же! Как увидел ее, так в голове и завертелось! Только в руках ее подержишь, так прямо такое у тебя внутри делается, как в самоваре, аж гудит! Ну и дивчина же! Да за такую дивчину, доложу вам, можно всего себя начисто обрить и пойти по Крещатику таким хвасоном... Ей-богу, можно даже по морозу! Не выдержу, надо ее дождаться, хоть разок еще взглянуть!

                           Явление шестое

               Г о л о х в о с т ы й и С е к л и т а.

     С е к л и т а (с горшочком и бутылкой). Ну, сначала откушайте моей настоечки на ореховых листьях да вот этими пирожками с мясом закусите...
     Г о л о х в о с т ы й. Выкушайте вы сами!
     С е к л и т а. Так пошли вам боже, чего себе пожелаете, а моей Гале долю счастливую! (Пьет и наливает снова.)
     Г о л о х в о с т ы й. Дай боже! С именинами вас поздравляю! (Пьет.) А-а! Вот это водочка так водочка! Как огнем по жилам пошла! Да и пирожки, дай вам боже здоровья! (Ест.)
     С е к л и т а. Да кто же после первой закусывает, выкушайте вторую! (Наливает.)
     Г о л о х в о с т ы й. Э! Да так же я и не встану! (Пьет.)
     С е к л и т а. Вот и славно, дорогим гостем будете!
     Г о л о х в о с т ы й. Да я бы оченно рад; у вас так, знаете, по душе... только там меня... Да чуточку можно. (Смотрит в окно.) Вон и Галя.
     С е к л и т а (стучит в окно). А иди-ка сюда! Где ты там, к аспиду, шатаешься?
     Г о л о х в о с т ы й. По хозяйству, верно, бегает?
     С е к л и т а. О, она старательная!

                           Явление седьмое

                        Т е ж е и Г а л я.

     С е к л и т а. Где ты там прохлаждаешься?
     Г а л я. Забежала к соседке Лукерье: посуда нужна...
     Г о л о х в о с т ы й. Здравствуйте, доброго здоровьечка! Вся душа моя стрепенулася, как услышал я ваш ангельский голосок, точно дискантов наилучших в концерте...
     Г а л я (подавая руку). Вы смеетесь...
     Г о л о х в о с т ы й. Ей-богу, и в думке не держу: я, Ганна Ивановна, с честным намерением пришел.
     Г а л я. Я не знаю, о чем это вы.
     С е к л и т а. Ишь, будто и не знает, будто и не рада! А сама и не опомнится. Счастье твое, что так еще вышло, а то б!..
     Г а л я. Мама, да разве ж я в чем виновата?
     С е к л и т а. Ну, будет, будет! Нечего мне туман напускать, отводить глаза. На вот горшочек, попотчуй варенухой дорогого гостя да поговорите по-хорошему, а я сама за посудой сбегаю! (Выходит.)

                           Явление восьмое

                 Г а л я и Г о л о х в о с т ы й.

     Г о л о х в о с т ы й (в то время как Галя наливает). Чего ты меня чураешься, моя рыбонька, разве будто я тебе не люб?
     Г а л я (подает чарку). Я вас боюсь... Что это вы задумали, зачем меня трогаете?
     Г о л о х в о с т ы й. Задумал, моя курочка, хоч кишки себе вымотать, а тебя заполучить, потому влюблен, кипяток кипит.
     Г а л я. Я вам не пара... С вами только беды наживешь... сейчас променяете на какую-нибудь панну.
     Г о л о х в о с т ы й (выпив). А-а! Из ручек твоих слаще от меда и от канахвет! (Берет за руку и хочет обнять.)
     Г а л я. Пустите.
     Г о л о х в о с т ы й. Чтоб я тебя променял? Ни за какую кахвюру! Так бы и задушил! (Обнимает.)
     Г а л я (вырывается). Ой, что вы?

                           Явление девятое

                     Т е ж е и С е к л и т а.

     С е к л и т а. А! Договорились, значит... Ну и помогай вам бог!
     Г о л о х в о с т ы й (в сторону). Опять споймала! Она, сдается, за дверями подслушивала.
     Г а л я (со слезами). Я что же, мама, он сам прицепился!
     С е к л и т а. Да будет уж, будет, теперь ничего... Вот приготовь только угощение, а то кумы уже идут... (Голохвостому.) А вас теперь не пущу от стола, как хотите'
     Г о л о х в о с т ы й. Да я б радый, Секлита Пилиповна, и ночевать, когда б не... (В сторону.) Попал жучок на крючок.

                           Явление десятое

                  Т е ж е, к у м ы и П и д о р а.

    В комнату входят Марта и другие мещанки; кое-кто одет по-праздничному.

     М а р т а. Здравствуйте, Секлита Пилиповна! С днем вашего ангела поздравляем вас. Дай вам боже чего только ваша душенька захочет, а вашей дочке пошли бог хорошего жениха!

                              Целуются.

     С е к л и т а. Садитесь же, чтоб сваты у меня сидели; может, вашими молитвами...
     Г о л о х в о с т ы й (в сторону). Впрочем, начхать: обойдется! (Мещанкам.) Ну и набралось же вас, полон дом, Знаете, где раки зимуют!
     М а р т а. А вы, панич, разве не знаете?
     Г о л о х в о с т ы й. Зубы съел!
     Д р у г и е м е щ а н к и. Ну и шутник же этот языкастый панич!
     М а р т а. Не зацепляйте нас, а то как прицепимся все, так придется вам выставить нам магарыч!
     Г о л о х в о с т ы й. А вы зацепляйте меня, я оченно люблю, когда меня бабочки зацепляют... но когда молодые, чернобровые, такие, что только моргни...
     Н е к о т о р ы е и з м е щ а н о к. Хи-хи-хи! Зацепи его!
     С е к л и т а (обращаясь к гостям). Но что ж вы стоите? Садитесь, кума, садитесь, сватья, садитесь, кумушка, прошу покорно, кумка! (В дверь.) Пидора, Пидора! Вноси-ка столы, расставляй на серединке, чтоб нам просторнее было есть, беседовать да пить...
     Г о л о х в о с т ы й. Вот и я помогу! (Бежит и вносит с Пидорой столы.) Да поворачивайся поживее, Пидора, вот как я, а то еле ползет...
     П и д о р а. За вами разве угонишься?
     Г о л о х в о с т ы й (тихо Гале). Пипонька моя! Кисточка манюсенькая!

                            Галя отходит.

     С е к л и т а (Гале). Что это ты, Галя, как неприкаянная? Застилай столы да подавай бутылки и чарки, а то мои кумочки заскучают.
     Г о л о х в о с т ы й. Ой-ой! (Вздыхает.) Как же не заскучать без чарочки?
     М а р т а. С вами заскучаешь!
     Г о л о х в о с т ы й. Значит, могу найти развлечение?
     М а р т а. Да отвяжитесь! (Толкает его локтем.)
     К о е - к т о и з м е щ а н о к. Ха-ха-ха! Ну и панич!

      Пидора и Галя расставляют на столах разную еду, бутылки и рюмки.

     С е к л и т а (берет бутылку). Выпьем же по чарочке за живых и за мертвых! (Наливает и пьет.) Живым, чтоб жить и не помирать, а мертвым, коли померли... (Машет рукой.)
     Г о л о х в о с т ы й. Чтоб не вставать!
     В с е. Ой, где это видано - так говорить! Ну и ну!
     С е к л и т а. Глядите-ка вы, умники! Мертвые лежат на Щекавице и никому зла не делают, а живые иной раз еще как, да еще как!
     Г о л о х в о с т ы й (наливает себе). По мне, выпьем и за здоровье мертвых. Пошли боже с неба, что нам на потребу! Помершим чарка, а нам горилка! (Пьет.)

    Секлита ходит вокруг стола, наливает всем и сама пьет. Потчует. Подают
                  пироги, другую снедь. Все пьют и едят.

     О д н а м е щ а н к а. Дай же нам боже этот праздник проводить, того года дождаться!
     М а р т а. Чтоб нам в добром здоровье и на будущий год пить; а я тут забежала к соседке да пропустила чарку-другую... так уж малость веселенька!
     С е к л и т а. Оно и хорошо! На здоровьечко!
     Г о л о х в о с т ы й (еще наливает себе). А ты откудова? - С Клина. - Билет есть? - Нема. - В тюрьму шельму! (Пьет. Марте.) Дозвольте из моих рук!
     М а р т а. Еще мы с вами не покумились!
     Г о л о х в о с т ы й. Что ж, покумиться не штука!
     С е к л и т а. Садитесь же, кумочка, с нами!
     М а р т а. Э, где уж там сидеть! Мне аж плясать хочется, так весело!
     В с е. Вот и пляши!
     Г о л о х в о с т ы й. Валяйте, без хвасону!
     М а р т а (напевает).

             Я обуюсь, молодая, в новые сапожки,
             Утром бублики снесу я на базар в лукошке.
             Нет свежее и вкуснее бубликов горячих,
             С таком, маком, сдобой всякой, попробуй, казаче!

     Г о л о х в о с т ы й. Славно! (Выпивает еще чарку.) Э-эх! (Притопывает.)
     М а р т а.

             Эх, на бублик загляделись кавалеры-паничи!
             Все-то хлопают глазами и моргают, как сычи!
             Подходите, посмотрите, как мой бублик лaком,
             С таком, маком, кавалеры, можно и без така.

     Голохвостый (приплясывает). Не пугайся, прижимайся, с таком, сердце, с таком!
     С е к л и т а. Вот люблю за нрав веселый, вот люблю! (С чаркой в руке.) Садитесь же.
     М а р т а. Пожалуй, сяду.

                           Явление одиннадцатое

                           Т е ж е и У с т я.

     У с т я (влетает с корзинкой и прямо в пляс).

                      Поглядите, мужики,
                      На мои на сапожки!
                      Черевички эти поп мне купил,
                      Чтоб хороший молодец полюбил!
                      А чулочки попадья мне дала,
                      Чтоб красивой молодичка была!

     Г о л о х в о с т ы й (входя в раж). Ух! Валяй без титула! Стриги! (Сбрасывает пиджак и пускается в пляс.)

                      Гоп-чики-чики-чики!
                      Ну и ладны черевики!
                      Ведь я панского роду,
                      Не ходила бoсой сроду!

     У с т я.

                      Полюбил меня дьяк,
                      Чертов батька знает как!
                      Подарил мне сапожкu,
                      Да кривые каблучки!

     Г о л о х в о с т ы й.

                      Черевички-невелички,
                      Не дороже пятака,
                      Пускай моя молодичка
                      В них танцует трепака!

     У с т я и Г о л о х в о с т ы й (вместе).

                      Гоп-чики-чики-чики!
                      Ну и ладны черевики!
                      Ведь я панского роду,
                      Не ходила босой сроду!

                               Танцуют.

     В с е. Ну и танцуют ловко, а панич, что бесенок! Славно!
     У с т я. Фу! Ну его, устала! Я это с именин иду... Так уже потчевали да угощали, что - и боже мой! Бегу это к вам, да вприскочку, а тут, слышу, поют; ну, вот вам и мой чан на капусту!
     С е к л и т а. Спасибо, что вспомнили меня, старуху куму!
     Г о л о х в о с т ы й. И это кума? Да вашими кумами можно Днепр загатить и Черторой завалить! Ей-богу, правда!
     С е к л и т а. А чтоб у вас язык отсох, не говоря худого слова.
     Г о л о х в о с т ы й. Да пущай отсохнет, черт его бери.
     М а р т а. Ну и прыткий же хлопец!
     У с т я (Секлите). Где вы такого нашли?
     С е к л и т а. Гм-гм! Не скажу! Пускай вас разбирает.

            Голохвостый угощается и пересмеивается с мещанками.

                           Явление двенадцатое

                       Т е ж е и С т е п а н.

     С т е п а н (обращаясь к Секлите). Поздравляю вас со святыми вашими именинами! Дай боже всякого счастья и благополучия на многие лета! (Целует руку.)
     С е к л и т а. Спасибо, что не забыл!
     С т е п а н. Да как же нам забыть!
     С е к л и т а. И-и, теперь такой свет настал. (Отходит.)
     С т е п а н (кланяется всем и тихо Гале). Здравствуйте, Ганна Ивановна!
     Г а л я. Здравствуйте! (Подает руку.)
     С т е п а н (взглянув на Голохвостого). А этот вертихвост что тут делает?
     Г а л я. Это, Степан, горе мое!
     С т е п а н. Как? Что такое?
     Г а л я. Да, видно, сватает меня, а мне - краше в воду.
     С т е п а н. А мать что?
     Г а л я. В том-то и несчастье мое, что мать за него: богатый.
     С т е п а н. Какой он богатый? Шарлатан. Его тут Иоська чуть в тюрьму не засадил.
     Г а л я (обрадованно). О, неужто? А он здесь туману напускает.
     С т е п а н. Да я сейчас так его огрею, что себя не помня выскочит!
     Г а л я. Бога ради, не трогайте здесь! Не знаете вы матери? Она ведь не поверит, еще вас из дому выгонит!

                           Явление тринадцатое

                       Т е ж е и М е р о н и я.
     М е р о н и я (вся в черном, черный платок одет по-монашьи). Поздравляю вас с именинами, с ангелом. (Оглянувшись.) Ой, как у вас весело! Ой, искушение мое! (Шепчет что-то.)
     Г о л о х в о с т ы й (Марте). А это кто? Черница?
     М а р т а. Да это она сверху только!
     Г о л о х в о с т ы й. Значит, бонджур, команву, мерси!
     У с т я. А это по-какому?
     С е к л и т а (встает). Садитесь же, садитесь, дорогим гостем будете!
     М е р о н и я. Ой, боюсь греха!
     Г о л о х в о с т ы й. Грех в мех, а спасенье в торбу!
     М е р о н и я. Ой, тут еще искуситель! Прегрешение мое!
     С е к л и т а (подносит чарку). Выпейте, кумочка, и грех долой.
     М е р о н и я (берет рюмку). Ой, горюшко! Ой, грех! Что же это будет, как доведаются печерские про сие греховное сборище?
     С е к л и т а. Кто там доведается? Свои! Пейте же, не шепчите так долго над чаркою, а то ей невтерпеж: хочет в другие руки.
     У с т я. Да пей ты в мою голову.
     М е р о н и я. Ой, не удержусь! Кумы искушают, что твои бесы. Прости бог, и спасибо! (Пьет.)
     Г о л о х в о с т ы й (вскакивает).

                      Ой, черничка ж моя,
                      Ты шептушка моя,
                      Дай с тобою покручуся,
                      Коли ласка твоя! (Обнимает и вертит ее.)

     М е р о н и я. Ой-ой! Отыди, сатана!

                          Голохвостый целует ее.

    Ой, пропала я! Аки геенна огненная... Хоть на Печерск и не возвращайся! (Утирает губы.)
     М е щ а н к и. Ха-ха-ха! Ну и озорник же этот панич!
     Д р у г и е. Огонь. А хорош!
     М а р т а (Секлите). Да скажи хоть, кто это?
     С е к л и т а (отводит Марту, говорит таинственно). Я сегодня два праздника справляю: именины и заручины! Красавчик этот, Голохвостый, жених моей Гали. Пакостная девка подцепила такого жениха, что мой покойный Лымар против него, что свинья против коня.
     М а р т а. Хорош, хорош!
     С е к л и т а. И богатый... Только, кума-сердце, не говорите никому, потому, может, из этого сватанья свадьбы еще и не будет.

                   Целуются. Секлита отходит к гостям.

     М а р т а (отводит Устю в сторону). Новость знаешь? Тот красивый панич обручился сегодня с Галей. Только никому, никому не говори, упаси боже! Такой наказ! (Отходит к остальным.)
     У с т я. Побей меня святой крест, коли скажу!
     М е р о н и я (приближается). Про что это она вам шептала?
     У с т я (тихо). Этот панич сегодня обручился с Галей, только никому не говори, чтоб никто не знал, слышишь?
     М е р о н и я. Ой, грех! Да молчу, молчу... Отними у меня язык, святой Молчало!

    Отходят и начинают перешептываться с сидящими, те передают дальше,
                     удивляются, пожимают плечами.

     С т е п а н (услышав, о чем шепчутся). Нет, и здесь то же! Больше выдержать невмоготу... Того и гляди, что с кулаками кинусь, лучше уйти! (Вслух, обращаясь к Секлите.) Прощайте, Секлита Пилиповна!
     С е к л и т а. Чего это ты? Куда?
     С т е п а н. Да там работа есть...
     С е к л и т а. Посиди еще, закуси, выпей.
     С т е п а н. Спасибо, у вас и без меня довольно, мы уже лишние будем!
     С е к л и т а. Как знаешь... (Отходит.)
     С т е п а н (про себя). Ну, либо выведу тебя на чистую воду, либо голову проломлю! (Быстро уходит.)

                           Явление четырнадцатое

                      Т е ж е, без С т е п а н а.

     С е к л и т а. Что это мы сидим, жмемся у стола, точно овцы. Сядем, кумы, на пол!
     К о е - к т о. Сядем, давайте сядем, а то которая уже и на стуле не усидит.
     С е к л и т а. Пидора! Давай ковер! Расстилай на полу, а столы эти отодвинь к черту!

      Пидора постилает ковер, Марта берет стул и ставит на середине.

     У с т я. Вы, святая именинница, садитесь посредине на стульчик, а мы - на полу вокруг вас.

                        Садятся. Секлита на стуле.

     В с е. Вы, именинница, наше красное солнце, а мы ваши ясные звезды.
     Г о л о х в о с т ы й. Где же мне, светлому месяцу, притулиться?
     М а р т а. Эх, такому месяцу не на небе место.
     Г о л о х в о с т ы й. Почему? Преподобницы не примут?
     У с т я. Преподобницы-то, может, и примут, а уж преподобные - это верно, что выгонят!
     Г о л о х в о с т ы й. Да садитесь же хоч вы коло меня, Галя!
     С е к л и т а. Садись, садись. Теперь уже можно. Глядите, какая парочка! Поздравляйте: это жених и невеста; Голохвостый посватался.
     Г а л я. Мама, не делайте этого... послушайте, что я вам скажу...
     С е к л и т а. После! Сиди теперь и молчи.
     Г о л о х в о с т ы й (в сторону). Что это они, спятили? Привселюдно меня объявлять женихом! От тебе и раз, досиделся! Теперь пойдут языки чесать!
     М е щ а н к и (Голохвостому). Вот видите, а вы молчите...
     Г о л о х в о с т ы й (в замешательстве), Так то ж еще только так, меж нами... разговор был... Когда еще судит бог сватов прислать.
     С е к л и т а. Что там сватов! Вот повеличайте их, кумочки мои, да и запьем сговор! Правда, хороша парочка?
     Г о л о х в о с т ы й (в сторону). Ну и зажала в клещи!
     В с е. Хороша, хороша, что огурчики! Дай боже здоровья! (Поют.)

             Где ж был селезень, где ж была уточка?
             Селезень во ставку, а уточка на лужку!
             А теперь они в одном болоте,
             Пьют воду, едят ряску по своей охоте.
             Где ж был Свиридко, где была Галочка?
             Что Свиридко у отца, Галочка у неньки!
             А теперь они в одной светлице,
             Едят с медом пироги и паляницы,
             Пьют вино и варенуху и рады-раденьки!

     С е к л и т а. Кумы мои, любы мои! Спойте вы мне, повеличайте меня, свою куму Секлиту Лымариху!
     В с е (поют).

                   И лед трещит, и комар пищит,
                   Это кум да куме порося тащит.
                   И кумочка, и голубочка!
                   Свари ты мне порося, чтобы юшка была.
                   И юшечка, и петрушечка!
                   Моя кумка, моя любка, моя душечка!

     С е к л и т а. Ой, не пойте, не рвите сердце, а то я уже плачу! (Вытирает глаза.) Так вы меня разжалобили, так растревожили! Ох, бедная я сирота; чурается меня моя родня: никто из Серков и в хату не плюнул через ту цаплю Проню!
     Г о л о х в о с т ы й (вскакивает, как ошпаренный). А вам что, Серки родня?
     С е к л и т а. А как же, сестра родная... А та носатая - племянница!
     Г о л о х в о с т ы й (в сторону). От влопался!
     С е к л и т а. Как же, богачи, загордились! На бедных родичей им начхать теперь! А все через ту дурноголовую!
     Г о л о х в о с т ы й (в сторону). Ну, пропал теперь, навеки пропал!
     С е к л и т а (плачет). А со мною, не то что как с теткой, хуже чем с наймичкой, да еще кричит, что от меня гнилицами несет, горилкой воняет! Вот какая у меня племянница! (Всхлипывает.)
     Г о л о х в о с т ы й. Что же мне на свете божьем делать? Прямо и ума не приложу.
     М а р т а. Да я б этой вашей Проне!
     С е к л и т а. А ты думаешь как? Секлита Лымариха ей спустила? Ого! Не на такую напала! (Упирается в бока.) Да я этот носатый пенцион так отманежила, так отчехвостила на все корки, что аж буркалы вылупила! Плюнула в глаза, да и отчуралась: ни моей, ни Галиной ноги до смерти там не будет!
     Г о л о х в о с т ы й (в сторону). Славу богу, они, значит, в ссоре! Точно заново на свет родился, аж от сердца отлегло!
     М а р т а. И то - чисто сова.
     У с т я. Цапля.
     Г о л о х в о с т ы й (подходя). Жаба кислоокая!
     С е к л и т а. А ты ее знаешь?
     Г о л о х в о с т ы й. Да видел раз эту колоду!
     С е к л и т а. Вот именно! Чтоб ее курка забрыкала!
     У с т я. Чтоб лунь ее ухватил!
     М а р т а. Пусть ее святая пятница покарает!
     Г о л о х в о с т ы й. Холера на ее голову!
     С е к л и т а. Анафема, анафема, анафема!
     В с е (хором). Анафема, анафема, анафема!
     С е к л и т а. Тьфу на нее и все!
     В с е. Тьфу, тьфу, тьфу на нее, сатану!
     М а р т а. Все, сгинь и пропади!
     У с т я. Давайте опять веселиться!
     С е к л и т а. Ну, плюнули и растерли! Гуляем всю ночь!
     М е р о н и я. А мне пора на Печерск!
     С е к л и т а. К черту! Гуляем, пока ноги держат, а там и завалимся спать здесь же! Завтра воскресенье. Никого не пущу!

                         Слышны звуки шарманки.

     Г о л о х в о с т ы й. От как раз кстати: явилась на выручку! Надо их так тут закружить, чтоб завтра и ног не чуяли! Давай сюда и шарманщика! (Выбегает.)
     М а р т а. Э, тетка, в семье не без урода! Есть у меня родичка, так... не хочется только рассказывать.
     В с е. Да говори, говори! Чего там жалеть всякую шваль.
     М а р т а. Так стены уши имеют.
     К т о - т о. А мы эти стены кочергой, да из дому.
     У с т я. Знаю я, о ком речь ведется...
     М а р т а. На воре шапка горит! Знает, про чье племя слово молвится!
     У с т я (вскакивает). Про наше племя! Ну что ж, говори!
     М а р т а. Не приставай, Устя, а то скажу, так звон пойдет на весь дом!
     У с т я. Звени, звени, вертихвостка!
     М а р т а. Не испугалась, песья дочь, не испугалась. Твой род у меня в печенках сидит! Как вошла твоя сестра Степанида в дом к брату, так будто и брату, и мне на горло наступила. Все вы такие!

                        Входит ш а р м а н щ и к.

     У с т я (наступая). Так мы все такие? Так и я такая?!
     М а р т а. И ты такая, и мать твоя была такой!
     У с т я (с кулаками). Какая же это была моя мать?
     С е к л и т а. Да будет вам!
     Д р у г и е м е щ а н к и. Уже сцепились!

            Шарманка заиграла польку, и все сразу угомонились.

                           Явление пятнадцатое

                     Т е ж е и ш а р м а н щ и к.

     В с е. Кто это музыку нанял?
     Г о л о х в о с т ы й. Это я; то я нанял, чтоб Секлите Пилиповне веселее были именины! Как собрались ругаться, то лучше гулять!
     В с е (вскакивают). Давайте, давайте лучше танцевать! Вот-то весело!
     С е к л и т а. Да, да, танцевать! Расступитесь, кумы мои милые: Секлита Лымариха гуляет!

                  Все расступаются. Секлита посредине.

     С е к л и т а (раскинув руки). Кумки мои, голубки мои, Секлита Лымариха гуляет! (Начинает плясать.)
     Г о л о х в о с т ы й (сбрасывает жилетку). Эх, мамзель, бонджур! Валяй метелицу! (Став против Секлиты, пляшет гопака.)
     В с е.

                   Ой, на дворе метелица,
                   Чего ж старик не женится?

     М е р о н и я. Ой, грех, ой, искушение! (Становится и сама в круг.)

                       Занавес

    

                    Действие четвертое

            Комната у Серко, та же, что и во втором действии.

                           Явление первое
                         X и м к а, одна.

     Х и м к а (прибирает комнату). У других - воскресенье, а у тебя ни воскресенья, ни праздника с этими хозяевами! Свадьбу, вишь, справляют! Где это видано, где это слыхано, чтоб так вдруг - и свадьба; шить, мыть и белить - завтра пасха! Чуднo что-то... А тут через них и ног под собой не чуешь: весь двор подмела, так еще песком посыпь да травой сверху, потому, вишь, важная пани поедет венчаться! Много таких панов, хоть пруд пруди! Вот еще полы выдумала олифой мазать, а потом кадить заставит... И осточертела же она мне, хоть бы уже скорее проваливала к лешему в болото!

                           Явление второе
                      Х и м к а и С е р к о.

     П р о к о п С в и р и д о в и ч. Поймай, Химка, собаку да посади на цепь, чтоб часом не кинулась на кого да не порвала.
     Х и м к а. Что я - пес? Что у меня - собачьи ноги, чтоб я еще вам за собаками гоняла?
     П р о к о п С в и р и д о в и ч. Да и мне не догнать. Ты моложе, у тебя ноги попроворней.
     Х и м к а. Оттоптала уже за вашими причудами, хоть на плечи бери!
     П р о к о п С в и р и д о в и ч. Да ну же, Химочка, поймай, пожалуйста. Возьми кусок хлеба, примани Рябка, да и насядь!
     Х и м к а. Спасибо вам! Сами на него лучше садитесь, коли себя не жаль.
     П р о к о п С в и р и д о в и ч. Ну, идем, и я помогу, не бранись, да пооткрывай ты окна и ворота, пусть люди смотрят!
     Х и м к а. Чтоб набилось их и во двор, и в дом, да чтоб еще обокрали!
     П р о к о п С в и р и д о в и ч. Ну что ж поделаешь! Не каждый день дочку замуж выдаешь!
     Х и м к а. Э!

                             Выходят.

                           Явление третье

                         П р о н я, одна.

     П р о н я (входит в белом подвенечном платье, в белых цветах, увешана побрякушками). Не опомнюся от радости, что дождалась-таки, славу богу, своего дня! А какой же красавчик жених! Сидела, сидела, так зато ж высидела! Образованный, модный, душка, чисто огурчик! Как я влюблена, аж горит у меня все в середке, а сердце только - тех, тех! Не знаю уж, доживу ли до вечера... Как я обниму его, как... Ой-ой, только подумаю... Скорей бы уже! (Закрывает глаза рукой.) То-то все будут завидовать! А так под руку с ним да на них только: фе-фе-фе! А шлейфом - шелесь-шелесь-шелесь! На Крещатике барыней заживу, да все по-модному, по-хранцюзскому... (Прошлась по комнате и остановилась перед зеркалом.) Не окоротил ли он мне шлейфа? Ей-богу, окоротил, украл! И говорила я маме, чтоб отдали на Крещатике, так разве ж с этой простотой столкуешься? Ой, несчастье, и это ж не по-модному! Кто же так высоко талию делает? Ни плеч, ни груди! А по моде все должно быть наружу! (Прохаживается павой.) Фе! Тут несет чем-то? Олифой от пола, фе! Химка! Кади поскорее в комнатах, да побольше, и окна открой! Химка, Химка!
     Г о л о с Х и м к и. Слышу, не заложило...
     П р о н я. Так поворачивайся живее... Пойти еще по двору пройтись, пускай смотрят да губы кусают! (Выходит.)

                           Явление четвертое

                        Х и м к а и У с т я.

     X и м к а (входит со смолкой). Уже потащилась дурында! Вот привязалась! Хоть бы тебя этим куревом выкурить!
     У с т я (вбегает с корзиной). Добрый день вам, с воскресеньем будьте здоровы! А где старый Серко?
     Х и м к а. Да там где-то шатается...
     У с т я. Чего ж это? А Проня где?
     Х и м к а. А, и не спрашивайте!
     У с т я. Что ж это ваши на именины к Секлите не пришли? А там обручение было: просватали Галю за Голохвостого.
     Х и м к а. Тю на вас!
     У с т я. Ты, девка, не тюкай, а слушай! Пропили мы Галю навеки, а Голохвостый аж сюртук скинул, так отбивал трепака.
     Х и м к а. Брехня.
     У с т я. Ты что это меня брехней колешь? Стара уже я, девка, чтоб врать; это, может, твоя мать брехала, когда на лавке лежала!

                           Явление пятое
                      Т е ж е и М а р т а.

     М а р т а (запыхавшись). Добрый день вам! А где ваши? (Взглянув на Устю.) Уже вперед выскочила: вот журавль долгоногий! (Химке.) А вы знаете, что Секлита Лымариха просватала Галю за Голохвостого!
     У с т я. А что, не говорила? Брехня?
     Х и м к а. Да что это вы мелете? За какого Голохвостого?
     У с т я. За Голохвостого - цирюльника, сына того, чт за канавой был!
     М а р т а. Да он ведь один на весь Подол; другого Голохвостого нету!
     Х и м к а. Так этот самый Голохвостый венчается же сегодня с Проней!
     У с т я и М а р т а (всплеснув руками). Что ты? Неужто?
     Х и м к а. Да не видите разве, какая тут приборка идет к свадьбе... Через нее у меня уже и руки, и ноги - хоть брось!
     У с т я. Матенька моя, вот это штука!
     М а р т а. Ну и срам!
     У с т я. Да ты, случаем, не дурачишь нас?
     Х и м к а (показывает в окно). Вон гляньте, как наша пава по двору прохаживается, пыжится, что лягушка.
     У с т я (взглянув). Ой, мамочки! Ей-богу, в белом платье, да еще в цветах!
     М а р т а (тут же). Правда, правда! И фату нацепила!
     У с т я. Так бежим сейчас к тетке Секлите сказать!
     М а р т а. Побежим! Вот будет буча.
     У с т я. А будет! (Сталкивается с Меронией.)
     Х и м к а (смеясь). Ну, сейчас пойдет баталия!

                           Явление шестое

                    Т е ж е и М е р о н и я.

     М е р о н и я (спотыкаясь и прихрамывая). Вот летят! Так толкнули, что головой о дверь ударилась! Господи Иисусе Христе, сыне божий, помилуй нас!
     Х и м к а. Аминь.
     М е р о н и я. Слышали? Галю просватали за Голохвостого.
     М а р т а. Опоздала!
     У с т я. Он, чуете, сегодня венчается с Проней!
     М е р о н и я. Ой, грех какой!
     М а р т а и У с т я. Мы сейчас идем к Секлите - оповестить!
     М е р о н и я. И я с вами. Ой, не бегите только так, мне не угнаться: у меня ноги покалечены! Ой, не бегите же. (Выбегает за ними.)
     Х и м к а (в окно, смеясь). Да подождите ее, а то упадет! Ну и оказия! Вот удалец! На двух жениться хочет! Чистый салтан! Ха-ха-ха!

                           Явление седьмое

              Х и м к а, Н а с т я и Н а т а л к а.

           Настя и Наталка входят разряженные, но по-мещански.

     Н а с т я. Добрый день! А Проня уже оделась?
     X и м к а. До свету еще!
     Н а т а л к а. А где ж она?
     X и м к а. Да там где-то потащилась подолом двор подметать. (Выходит.)
     Н а с т я. А я, знаешь, не хотела и приходить после того вечера к этой фуфыре, да уж просила, боже мой, как!
     Н а т а л к а. И меня тоже; даже старуха Серчиха приходила. Так я уж подумала, бог с ними! Ну и счастье ж этой Проне! И чем она взяла?
     Н а с т я. Кислым оком да длинным носом.
     Н а т а л к а. А ведь правда! И где у него только глаза были?
     Н а с т я. Конечно, за деньги берет.
     Н а т а л к а. Это она его приманила своими нарядами да брансолетами.
     Н а с т я. Брось, сердце! Разве ж она умеет толком прибраться? Понадевает, понадевает, что на куделю шерсть, да и выступает, как индюк, и все это на ней, как на корове седло.
     Н а т а л к а. Именно, как на корове седло.
     Н а с т я. А из этих тряпок еще и рожа торчит, что за три дня не отполощешь!

                           Явление восьмое
                      Т е ж е и П р о н я.

     П р о н я (входит, важно здоровается). Здравствуйте вам.
     Н а т а л к а. Ах, какой на вас наряд, глаз не отвести!
     Н а с т я. Чудо, чудо! У вас таки скусу, что у той крали.
     Н а т а л к а. Да какое модное!
     П р о н я. В первом магазине на Крещатике шили.
     Н а т а л к а. А к лицу-то как, хоть рисуй!
     Н а с т я. Вы сегодня очень красивые, ровно тот цветочек, что в веночке!
     П р о н я. Мерси за комплиман.
     Н а с т я (Наталке). Не переложи в кутью меду.
     Н а т а л к а (Насте). Да ну ее к черту! (Вслух.) Ой, родная моя маменька! Какой же у вас, Проня, брансолет, а сережки как горят, будто само солнце в дом заглянуло!
     Н а с т я. Настоящие?
     П р о н я. А как же!

                           Явление девятое
           Т е ж е и Я в д о к и я П и л и п о в н а.

     Я в д о к и я П и л и п о в н а (выбегает из кухни в чепчике и в длинной шали). Еще бы не настоящие, когда за ободок вот этот на руку, или как его, отдала двадцать два рублика, а за сережки аж семьдесят пять своими руками отдала!
     Н а с т я. Ого! Семьдесят пять!
     Н а т а л к а. Ой, мама моя!
     П р о н я. Таки не вытерпели, прибежали; еще Химку сюда приведите!
     Я в д о к и я П и л и п о в н а. Как это, чтоб и теперь, когда самая пора, не похвалиться перед добрыми людьми? Нет уж, дочка, извините.
     П р о н я. Охота! Диво какое, что золото или халмазы!
     Я в д о к и я П и л и п о в н а. Как это не диво? Вон за ту материю, что на платье, позапрошлый год еще платила по три рубля!
     Н а с т я. Еще позапрошлый?
     Я в д о к и я П и л и п о в н а. А как же, теперь за такую цену не купишь!
     П р о н я. Вы бы, мама, пошли лучше на кухню заняться, нежели невесть что плести!
     Я в д о к и я П и л и п о в н а. Да там уже все готово. А за другое платье шелковое заплатили аж по три с полтиной за аршин; уж такое дорогое, что - господи! Вот я вынесу. (Идет в комнату.)
     П р о н я. Да что вы разохались, точно сроду не носили шелкового?
     Н а с т я и Н а т а л к а. Покажите, покажите, мы еще не видели!
     С т е п а н (за окном). За кого это Серки выдают дочку?
     Г о л о с. За какого-то цирюльника.
     С т е п а н. Неужто за Голохвостого? Иоська, значит правду говорил.
     Я в д о к и я П и л и п о в н а (тащит целый ворох разных платьев). Вот поглядите, какие!
     Н а с т я. Чудо! Широкое и добротное! (Щупает.)
     Н а т а л к а. Ой, какое красивое! Как шелестит!

      Куча всякого народа толпой лезет к окнам, а кое-кто и в двери.

     П р о н я. Мама, что это вы делаете? Поглядите на окна!
     Я в д о к и я П и л и п о в н а. Ничего, пускай смотрят, какое приданое даем за дочкой, пускай знают все, что не поскупились! А вот, гляньте, зеленое адамашковое!
     Н а с т я. Шелковое или хлопчатое?
     Я в д о к и я П и л и п о в н а. Шелковое, на два шестьдесят, да и то потому уступил, что сильно залежалая материя.
     П р о н я. Вы уже невесть что, мама!
     Я в д о к и я П и л и п о в н а. Чего? Ей-богу, правда!
     Г о л о с (за окном). Ну и зеленое же, что твоя мята!
     П а р у б о к (дивчине). Тебе бы к лицу!
     Д и в ч и н а. А как же не к лицу: на тебя бы нацепить, так и ты бы на лягушку похож стал.

                                 Смех.

     П р о н я. Слышите, какую ярмарку завели?
     Я в д о к и я П и л и п о в н а. Это пустое. Вот еще одно платье, желтое, из какого-то такого чудного, что и язык не вымолвит...
     П р о н я. Из мухленталену.
     Я в д о к и я П и л и п о в н а. Вот, вот.
     Г о л о с (из-за окна). Ой, мама моя, как жар. Аж горит...
     П а р у б о к. Вот бы мне, брат, на штаны!
     П р о н я. Закройте окна!
     Я в д о к и я П и л и п о в н а. Пускай смотрят: один день такой!
     П р о н я. Тут скоро жених прибудет, а они расположились.
     Я в д о к и я П и л и п о в н а (опять входит с ворохом белья). А вот поглядите, какие вышитые да тонкие платочки для носа.
     П р о н я. Вы еще сорочки принесите!
     Я в д о к и я П и л и п о в н а. И принесу, тут сраму нет: дело житейское!
     Н а т а л к а. Ой, какие ж хорошенькие!
     П а р у б о к (из-за окна). Глянь! Глянь! Для доброго казака так
     некуда и чихнуть!
     М е щ а н к и (в дверях). Как раз твоему носу пристало!
     П а р у б о к. Да и у молодой же с добрую клюку!
     П р о н я. Что ж это вы здесь шкандаль делаете! Напустили мужичья!
     Я в д о к и я П и л и п о в н а (не слушая). А вот одеяло, шелковое, розовое, во Фроловском выстегали.
     Н а с т я. Славное! И большое какое!
     Н а т а л к а. Тут и троих можно укрыть!
     М е щ а н к и (в дверях). Я б под такое забралась!
     П а р у б о к. Да и я, кабы попросили...
     П р о н я. Этого я не могу уже выдержать! Уходите, мама, с вашим приданым! Химка, закрой окна да вынеси эти тряпки! Идемте, сестрички, от шкандалю в мою комнату.
     Н а с т я и Н а т а л к а. Идем, идем! (Уходят.)

    Химка вбегает, но Явдокия Пилиповна машет на нее рукой, и они вдвоем
                    раскладывают на стульях все вещи.

     Я в д о к и я П и л и п о в н а. Я пойду встречать гостей, а ты кликни старика!
     Х и м к а. Ладно. (Идет к окну.) Да не лезьте всей кучей в дом, отойдите от окон! (Выходит.)
     Г о л о с (за окном). Глянь! Кто-то приехал на хвайтонах. Должно, жених!
     Д р у г и е. Где? Где?
     Е щ е д р у г и е. Пошли! Отойдите! Эй, ноги! Ноги!

                           Явление десятое

    Г о л о х в о с т ы й и д в о е м и т р о п о л и ч ь и х б а с о в.

     Г о л о х в о с т ы й (входит во фраке, цилиндре, за ним двое митрополичьих басов). От это все, как видите, беру: двор большущий, садик, дом и то, что в дому.
     П е р в ы й б а с. О, Серки люди не бедные! Серкова лавка скоро перейдет на первую улицу на Подоле.
     В т о р о й б а с. Наберете добра.
     Г о л о х в о с т ы й. Ясно, наберем немало добра: не в дураков удались! Через неделю времени вы и не узнаете этого двора. От тут на улицу ахну каменный дом первого хвасону на два этажа под железною крышей, а в старый дом буду свиней загонять.
     П е р в ы й б а с. Тебе повезло, брат, ей-богу!
     В т о р о й б а с. Только послушай-ка, пан Свирид: я припоминаю дочку Серков, кажется, дурна очень...
     Г о л о х в о с т ы й. Это не мешает, пустое, значит, дело: абы побольше денег, там мы, брат, на стороне заведем... гм...
     П е р в ы й б а с. Важно!
     В т о р о й б а с. Люблю!
     Г о л о х в о с т ы й (хлопает по плечу). Ха-ха! (Отходит в сторону.) Скорее бы уже окрутиться... у меня через ту Секлиту прямо душа не на месте. Ну что, как забежит? Хоч из Киева тикай, не то что! Сдается только, что я их уложил славно, да в ссоре они, на счастье... Господи, помяни царя Давида и всю кротость его!

                           Явление одиннадцатое
           Т е ж е, П р о н я, Н а т а л к а, Н а с т я.

                 Проня входит манерничая, за нею подруги.

     Г о л о х в о с т ы й (подлетает с цветами). Дозвольте, дорогая невеста, ради, значит, счастливейшего для меня дня, подать вам букет и поцеловать ручку!
     П р о н я (стыдливо берет). Ах, мерси! Бонджур!
     Г о л о х в о с т ы й. Прекрасные цветы прекрасному цветку. (Целует руку.)
     П р о н я. Мерси! (В сторону.) Какой душка!
     Г о л о х в о с т ы й. Дозвольте отрикамендовать вам моих шахверов: Орест - знаменитый бас митрополичий и не меньше знаменитая октава митрополичья - Кирило.
     П р о н я (подает руку). Очень рада. Садитесь.
     Б а с ы. Спасибо, мы и постоим.
     П р о н я. Нет, чего же беспокоиться? Еще в церкви, когда бог даст, настоитесь.
     П е р в ы й б а с. Для такой барышни и потрудиться можно.
     П р о н я. Вы мне комплиманы пущаете? Мерси!
     П е р в ы й б а с. Можно и припустить.
     В т о р о й б а с. Стоит.
     Г о л о х в о с т ы й. Обхождение понимают.
     П р о н я. Да, модные кавалеры. (Отходит под руку с Голохвостым, он лебезит перед ней.)
     П е р в ы й б а с (второму). Нас тут, брат, ждет изрядная выпивка!
     В т о р о й б а с. Да ну? Хорошо принимают?
     П е р в ы й б а с. Увидишь!
     Н а с т я (Наталке). Гляди, как эта цапля жеманничает и нос на плечо кладет.
     Н а т а л к а. Ага, ну ей уже можно.
     Н а с т я. Вешаться на шею при всех?

             Басы подходят к ним и приглашают пройтись под руку.

     П р о н я (Голохвостому). Ах, не говорите мне такого, потому я как огонь закраснеюсь...
     Г о л о х в о с т ы й. Что ж делать, моя дорогая невеста, буколька, когда это житейское дело, да у меня прямо сердце не выдержит этой проволочки, ей-богу, может лопнуть! Когда б поскорее уже эти церемонии.
     П р о н я. Да, ужасть, как долго. Я позову родителев сейчас. (Идет в кухню.)

                           Явление двенадцатое

                         Т е ж е и г о с т и.

                   Входят степенные мещане и мещанки.

     Г о с т и. С воскресеньем святым будьте здоровы и с честной свадьбой! Дай боже счастья этому дому!
     М е щ а н к и. А где ж хозяева? Не видно...
     Д р у г и е. Это, верно, жених с цветком.
     М е щ а н к и. Ну и в куцое же платьишко вырядился!
     Д р у г и е. А ничего, из себя красивый!
     М е щ а н к и. Только худой, нечего и в руках подержать!

              Голохвостый увивается вокруг Прониных подруг.

                           Явление тринадцатое

    Т е ж е и с т а р и к и С е р к о, за ними П р о н я и Х и м к а.

    Проня с потупленным взором, за нею в дверях останавливается Химка.

     П р о к о п С в и р и д о в и ч (Голохвостому, обнимая его). Вот теперь вы уже наш, теперь нас никто не разлучит! Будьте же счастливы в новой жизни.
     Я в д о к и я П и л и п о в н а (Голохвостый целует ей руку). Дай боже вам всякого счастья и здоровья! Любите мою дочку: одна только она у меня!
     П р о к о п С в и р и д о в и ч (берет Проню за руку). Передаю вам их с рук на руки, любите и жалуйте! (Целует Проню.) Пошли вам боже всякого благополучия, а вы нас, дочка, в счастье не забывайте и уж извините, что мы люди простые!
     Я в д о к и я П и л и п о в н а (целует Проню и плачет). Никто не знает, одна мать знает, как тяжело выдавать замуж единственную дочку. Была здесь, жила в доме, а завтра не с кем будет словечком перемолвиться!
     П р о н я. Мама! Перестаньте! Скорее бы уже!
     М е щ а н к и (плачут). Да, да! Правда.
     М е щ а н е. Не сейчас, так в иной час, а все одно девчат эта беда не минует!
     П р о к о п С в и р и д о в и ч. Не плачь, старуха, надо ж когда- нибудь выдать.
     Я в д о к и я П и л и п о в н а. Ох, тяжко мне с дочкой расставаться.
     Г о л о х в о с т ы й. Не тяните дела, папонька и мамонька, в церкви поп дожидает!
     П р о к о п С в и р и д о в и ч. Пора, пора, старуха!
     Я в д о к и я П и л и п о в н а. Химка, давай скорее коврик! Благословим сейчас, да и в церковь!
     Г о л о х в о с т ы й (басам). Крикните хвайтону, чтоб готовы были! (Про себя.) Пронеси, господи!

    Расстилают ковер. Старики садятся на стулья, с хлебом-солью. Молодые становятся на ковер, двое басов, Настя и Наталка со свечками - по бокам.

                           Явление четырнадцатое

    Т е ж е и С е к л и т а Л ы м а р и х а, У с т я, М а р т а,
                    М е р о н и я, а затем и Г а л я.

     С е к л и т а (за окном). Пустите, пустите! Пропустите Лымариху!

                          Все оторопели.

     Г о л о х в о с т ы й (в сторону). Я пропал!
     П р о н я. Тетка? (Вместе.)
     Я в д о к и я П и л и п о в н а. Сестра? /
     С т е п а н (за окном). Э-э! Тетка Секлита еще помешает свадьбе, надо Иоську оповестить.
     С е к л и т а (влетает вне себя). Стойте, не благословляйте! Не благословляйте, говорю!
     Я в д о к и я П и л и п о в н а. Бог с тобой, сестра! (Вместе.)
     П р о к о п С в и р и д о в и ч. Господь с вами! /
     С е к л и т а. А - воровская свадьба? Хотели украсть моего зятя, жениха моей Гали, да не выйдет! Я вам покажу, что не выйдет!
     П р о к о п С в и р и д о в и ч и Я в д о к и я П и л и п о в н а. Сестра, опомнись, да ты в себе ли?
     П р о н я. Что это за шкандаль? Какого жениха?
     С е к л и т а. Я при полном уме; Секлиту Лымариху вокруг пальца не обведешь! Я за свое дите постою, постою! Не пущу к венцу! Стойте, не пойдете! Хоть лопну, не пущу!
     М а р т а. Не пускайте, кума, не пускайте.
     П р о к о п С в и р и д о в и ч. Ради бога, не кричите: глядите, сколько в окнах народу!
     Я в д о к и я П и л и п о в н а. Сестра! Секлита Пилиповна! Не делай нам сраму, прошу тебя! Чем мы виноваты?
     С е к л и т а (кричит). Не виноваты? Отбили жениха у моей дочки! Я на все Кожемяки кричать буду: разбой, разбой!
     П р о н я. Ой, шкандаль! Шкандаль!

    У окна целая толпа, лезут друг на друга, шум, крики: "Ой, не давите!", "Отпустите хоть руку!", "Стекло, стекло!". В конце концов верхнее стекло лопается и со звоном падает на пол. Мерония, Марта, Устя подбегают то
    к окнам, нашептывают что-то, то к Секлите, они очень рады скандалу.

     П р о к о п С в и р и д о в и ч и Я в д о к и я П и л и п о в н а. Закройте хоть окна, отгоните людей.
     Г о л о х в о с т ы й. Что же это, впустили какую-то сумасшедшую!
     С е к л и т а. Я сумасшедшая? Ты меня сумасшедшей сделал!
     П р о н я. Она пьяная. Залила зеньки и лезет!
     Я в д о к и я П и л и п о в н а. Голубка сестра, не бесчесть нас, не губи ты нашей Прони! Одна ведь только! (Плачет.)
     С е к л и т а. Сестра! У тебя дочка и у меня дочка! Пускай я буду и такая, и сякая, и проста, и лыком шита, а все ж таки я мать своей Гале! Не дам надругаться над своим дитем хоть бы и паничу прохвосту! (Голохвостому.) Ты зачем морочил голову моему дитю, зачем обхаживал? Зачем волочился, коли не думал ее брать?
     П р о н я. Свирид Петрович, что она говорит?
     П р о к о п С в и р и д о в и ч и Я в д о к и я П и л и п о в н а. Как же это, Свирид Петрович?
     Г о л о х в о с т ы й. Брехня, брехня! Я вам не позволю меня публиковать! Я вам!.. Я... я...
     У с т я (Секлите). Еще и брехней попрекает?!
     С е к л и т а. Я тебе покажу брехню, перевертень чертов, прохвост, оборванец!
     Г о л о х в о с т ы й. Я такого шкандалю не допущу, не прощу никаким разом! Я вам не кто-нибудь! Я Свирид Петрович Голохвастов! Мне говорить такое черт те что? Да у меня все будочники во где! (Показывает кулак.) Да я вас в часть! Да я вас за брехню в рештанскую и замкну тремя замками!
     У с т я. А что как замкнет?
     В с е. За три замка?
     С е к л и т а. Ой, люди добрые, что же это? Меня в рештанскую за правду? Секлиту Лымариху, честную хозяйку, за три замка? За то, что ты вчера обручился с моей дочкой?
     П р о н я. Ай! Так правда? Что же это?..
     П р о к о п С в и р и д о в и ч и Я в д о к и я П и л и п о в н а. Господи, надругание какое! Попущение господне! (Плачут.)
     М е р о н и я. Чисто искушение!
     Г о л о х в о с т ы й. Врешь, старуха! Я ее знать не знаю, ведать не ведаю! С какой-то ее дочкой! Она рехнулась! А мы, Проня, идем венчаться. Прокоп Свиридович, когда начали дело, так надо его кактось кончать. Неужели нас будеть держать одна брехливая баба?
     С е к л и т а. Я брешу! Я рехнулась? А не дождать тебе с твоим чертовым батькой, с твоей поганой матерью! Не будешь венчаться: не пущу попа в ризы, хоть разорвите! Ой, кумки-голубки, скажите хоть вы, пусть люди слышат; заступитесь хоть вы за Лымариху, - замарал мою честную семью этот босяк, шарлатан! А сестра родная его руку держит!
     П е р в ы й б а с (второму). Что, брат, не водочкой пахнет!
     В т о р о й б а с. Вот чертова история!
     П р о н я (кричит). Докажите, докажите!
     М а р т а. Как же, вчера обручился, сама своими глазами видела, вот этими ушами слышала! Чтоб мне лопнуть, когда мы не пропили Галю!
     У с т я. Да еще сперва за столом, а там и на полу, и обручальные песни пели.
     М е р о н и я. Да еще этот раб божий и танцевал без одеянияя искусительно!
     П р о н я. Ой! Под сердце подступило! Спасите! (Проходит через сцену и припадает к матери.)
     Я в д о к и я П и л и п о в н а. Господи, боже мой! Что ж это с нею? Хоть пожалейте!
     П р о к о п С в и р и д о в и ч. Что вы сделали с нашим ребенком? (Кидается к Проне, расстегивает платье.)
     С е к л и т а. А что, не верили! Каков молодчик?
     Г о л о х в о с т ы й (в отчаянии Проне). Не верьте ей, - то козни! Она подпоила, подкупила свидетелей. Я их всех на суд! Ну где ж бы это я, Голохвастов, да посватался к какой-то простой дурехе?
     С е к л и т а (наступая с кулаками на Голохвостого). Моя дочка - дуреха? Ах ты каторжный, ах сибирщик! Да я тебе глаза изо лба вырву!
     П р о н я (нервно плачет). Мама, я не верю ей! Она нарочно шкандаль делает... Заступитесь же! Не выдержу.. душит меня!
     Я в д о к и я П и л и п о в н а. Сестра, смилуйся над нами! Не бесчесть дочки. Господь тебя на твоей покарает! (Рыдает.)
     П р о к о п С в и р и д о в и ч. Ослобоните гостиную, сестрица! Видите, горе какое.
     С е к л и т а. Так, так! Меня вон из дому?!
     П р о н я (кричит, рыдая). Уходите вы! Не топите меня!
     С е к л и т а. Дурная ты, безголовая! За какого разбойника заступаешься! Думаешь, любит тебя? Из-за денег только берет, из-за денег! Да он тебя при всем народе лаял, поносил, бесславил.
     Г о л о х в о с т ы й (кричит). Не верьте ей, брешет!
     С е к л и т а. Ой, кумки мои, заступницы мои! Скажите уж вы, потому вы там были! Скажите по правде!
     М а р т а. А лаял, господи, как, и отца помянул, и мать, величал ее и совой, и цаплей, и жабой кислоокой.
     П р о н я. Ой-ой! Зарезал!.. Под сердце! Воды!
     Я в д о к и я П и л и п о в н а. Боже мой! Убили дите мое! (Хлопочет вокруг дочки, расстегивая ей платье.)
     У с т я. А проклинал как: чтоб и холера, и чума на их голову, чтоб посдыхало все их племя!
     М е р о н и я. Прорек: анафема, и дунул, и плюнул, как на сатану!
     Г о л о х в о с т ы й (вне себя). Это поклеп! Я в суд подам!
     П р о н я. Ай, воды, воды! (Якобы в обмороке.)
     П р о к о п С в и р и д о в и ч. Химка, воды скорее! Господи, отпусти и припусти!
     Я в д о к и я П и л и п о в н а. Ой, ратуйте! Неживая.

    Химка приносит воды. Вдвоем брызгают на Проню. Степан протискивается в дверь и что-то шепчет Гале. Проня судорожно вскидывается. Вокруг нее суетятся
                              родители.

     В т о р о й б а с. Пропала выпивка!
     П е р в ы и б а с. Пойдем лучше, а то как бы еще к мировому не угодить!
     П р о н я (истерически). Так вот вы какие? Мне одно, а другой другое?! При мне так чуть не под ноги стелетесь, а за глаза шельмовать... Ох! Ох!
     Г о л о х в о с т ы й (отступая). Да что вы им верите!
     П р о н я. Зачем вы ходили ко мне? Зачем божились, клялись, падали передо мною на колени?
     Г о л о х в о с т ы й. Да погодите же...
     П р о н я. Не за ваши магазины шла... я... вас любила... а вы надсмеялись, осрамили на весь Подол... на весь Киев! Вон! Ой, смерть моя! (Падает в обморок.)
     П р о к о п С в и р и д о в и ч. Вон, вон с нашего двора, чтоб вами тут и не пахло!
     Я в д о к и я П и л и п о в н а. Вон, вон! Не надо нам такого зятя.
     Г о л о х в о с т ы й. Что ж, до свидания!
     С е к л и т а (хватает его за полы). Ну, теперь уж я не пущу!
     Г о л о х в о с т ы й (вырываясь). Отвяжитесь!
     С е к л и т а. Не пущу, не пущу! Думаешь, что богатый, так бесчестить меня можно? Женим!
     С т е п а н. Да какой он богатый! Он банкрот!
     С е к л и т а и о б а С е р к о. Банкрот... банкрот?
     Г о л о х в о с т ы й (выступает вперед, запальчиво). Чего вытаращились? Ну, банкрот, и банкрот! А вы думаете, был бы я богатый, так пошел бы на ваш сметник?! Ха-ха-ха! Свинство необразованное! А мне только денег ваших и надо было! Так и понимайте! Они забрали себе в голову, что я на дочек их загляделся. Оченно интересно! Не нашел бы лучше? Полез бы в мусорную яму! Да я как первый кавалер и в Липках бы нашел настоящих барышень с этакими шиньонами, а не стал бы свататься к вашему страхолюду, уродке Проне.
     П р о н я. Ай! (В обмороке.)

                        Секлита разводит руками.

                           Явление пятнадцатое

        Т е ж е, И о с ь к а и к в а р т а л ь н ы й.

     И о с ь к а. Ай, караул! Пропал я! Берите его - он тут шарлатан, мошенник!
     К в а р т а л ь н ы й. Пожалуйте в часть!

       Все остолбенели, Голохвостый опустил цилиндр. Живая картина.

                       Занавес

.....